– Послушайте, Альберт, – нетерпеливо прервал его я, – вспомните все очень, очень подробно. Когда Анна и мистер Уайсс были в машине и вы только отъехали от «Дорчестера», кто именно завел разговор о пигмеях – Анна или мистер Уайсс?
– Мистер Уайсс. Но у меня создалось впечатление, что они уже раньше это обсуждали и продолжили беседу. Мистер Уайсс уговаривал ее напечатать статью в одном из ваших журналов, чтобы люди знали, что происходит, и остановили это безобразие.
– Барни Уайсс предлагал Анне напечатать такую статью?
– Да, очень уговаривал, идеи подбрасывал.
Что Анна говорила мне вечером по телефону? «Мы говорили про журналистику…»
Я вспомнил, что за столом Анна говорила про дождевые леса и что крупные косметические фирмы разрушают экологию тех мест. Но Барни не проявил к ее словам ни малейшего интереса. Только отпустил какую-то шутку насчет хвоста игуаны, который можно будет найти в креме для лица.
Все это вспомнилось мне очень отчетливо. Анна даже назвала фирму – «Мушетт». «Они просто варвары, эти люди из «Мушетт». У меня есть братец, который занимается охраной окружающей среды в Бразилии, так он говорит, что они там творят дикие вещи».
К этому времени Барни, вероятно, уже заключил принципиальное соглашение с Фабрисом относительно покупки фирмы. Он имел одиннадцать процентов акций. Так что ему очень кстати были журналистские откровения насчет экологического варварства. Рынок отреагировал бы на это резким падением акций косметических фирм, и он приобрел бы «Мушетт» почти задаром.
– Итак, после того как Анна велела мистеру Уайссу убрать руки, он продолжил разговор про пигмеев?
– Да, ему это было очень интересно. Он массу вопросов ей задавал.
– А про брата Анны, Питера? Она что-нибудь про него говорила?
– По-моему, да, вот теперь, как вы сказали, припоминаю. Он вроде где-то не здесь живет, так ведь? «Он, мол, живет там с этими людоедами, и ему даже нравится» – вот так примерно.
Я вдруг вспомнил, как на приеме у Фабриса Мушетта разговаривал с француженкой, муж которой работал в Южной Америке. Индейцы, говорила она, постоянно чинят препятствия его службе. «Как только Анри найдет какое-нибудь новое растение, они тут же объявляют его священным».
Мы делали уже шестой круг по Гросвенор-сквер и начали привлекать внимание дорожной полиции у здания посольства.
– Последний вопрос, Альберт, и поедем к «Клариджу». После того как вы привезли Анну к дому, вы доставили мистера Уайсса прямо в «Дорчестер»?
– Нет. Он хотел пойти в казино по соседству, рядом с воротами Кенсингтонского дворца. Клуб «Конноссер» называется.
Этот клуб находится в полумиле от дома Анны.
– И сколько он там находился?
– Точно не скажу. Он сам оттуда добирался. Велел мне ехать, не ждать его. Сказал, что возьмет такси.
– Это вас удивило?
– Да уж удивило, конечно. Целый день проторчать у отеля – и без всякой пользы.
25
В течение следующего часа Барни из отеля не вышел.
Мы с Сузи ждали его у входа со стороны Брук-стрит, не спуская глаз со всех выходящих. В магазинчике на соседней Саут Молтон-стрит я купил пару туфель и с облегчением выбросил ролики в мусорный бак. Барни любил пускать пыль в глаза, создавая о себе впечатление как о свойском парне, но на самом деле цепко оценивал людей по одежке. Так что мне нужно было держать марку.
Каждый раз, как приходила в движение стеклянная дверь-вертушка, мы замирали. Если мы его упустим, я пропал. Альберт сказал, что из отеля должен везти Барни прямо в аэропорт, где его уже ожидал самолет, готовый вылететь в Чикаго, а если Уайсс покинет страну, до него уже не добраться.
В десять минут третьего он наконец показался в дверях. Два портье в сопровождении старшего швейцара начали выгружать в багажник лимузина чемоданы. Я не видел Барни с тех пор, как он ушел из ресторана «Смит и Волленски» с клешней лобстера в руках, и на этот раз он показался мне гораздо менее уверенным в себе.
– Барни! Какой сюрприз! – Я бросился к нему, протягивая руку для рукопожатия. – Я и не знал, что вы в Лондоне! Что ж вы мне не позвонили, я бы пригласил вас на ленч!
Барни недоверчиво оглядел меня. Потом, видимо, обманувшись моим внешним изъявлением радости, сказал:
– Привет, Кит! Я тут провел пару дней в своей любимой гостинице. Дела призвали меня в Лондон, и, к счастью, я управился с ними, не выходя из «Клариджа».
– А о вас все газеты трубят, Барни. «Трибюн» пишет сегодня о вас на первой полосе.
– А, уже видел, – осклабился Барни. – Позвонили из газеты, никуда не скроешься от вашего брата-журналиста. Кажется, я произвел на него впечатление.
– Надо же, какая удача, что мы встретились, – лучезарно улыбнулся я. – Я как раз о вас думал. Собирался даже звонить вам в офис в Чикаго, договориться о встрече.
– Вот как? – Барни, сощурясь, взглянул мне в глаза.
– Да, кстати, вы ведь знакомы с Сузи Форбс?
Сузи, которая выглядела чертовски соблазнительно в ковбойской курточке с бахромой и в короткой замшевой юбке, приблизилась к нам.
– Здравствуйте, мистер Уайсс. Мой крестный отец, Эрскин Грир, пел вам вчера дифирамбы.
– Неужто? – Барни явно заинтересовался ее словами.
– Он сказал, что хочет открыть совместно с вами большую фирму в Китае. С миллионным капиталом.
– Эрскин так сказал? Значит, старина Барни неплохо котируется?! А я и не знал, что Эрскин ваш крестный.
– Мой отец был у него управляющим. Он старинный друг нашей семьи.
– Понятно, – протянул Барни, мысленно передвигая Сузи значительно выше по социальной лестнице.
– А вы сейчас куда направляетесь, Барни? – осведомился я. – В Париж, обследовать «Мушетт»?
– Да нет, в Чикаго. Лола ввязалась в какую-то благотворительную акцию. Десять тыщ придется выложить. Спасаем не то боснийцев, не то краснокожих. Не упомнишь всех. На билете написано.
– Барни, – доверительно шепнул я. – Нам надо поговорить. Очень важное дело.
– Слушай, Кит, если ты насчет компенсации…
– Нет. Это касается «Мушетт». У меня есть неприятные сведения насчет этой компании. Вам не мешает с ними познакомиться. Пока не поздно.
– «Мушетт», – уронил он. – Это для меня новый бизнес. Я пока плохо в нем ориентируюсь. Если тебе есть что сообщить, отправь факсом через моего секретаря.
Портье захлопнул крышку багажника, и все трое подошли за чаевыми.
– Я серьезно, Барни. Это может повлиять на стоимость сделки.
Барни метнул в мою сторону испытующий взгляд. Ему хотелось определить, сколько на самом деле я знаю.
Я выдержал его взгляд, но пытался сохранить на лице выражение наивной прямоты.
– Может, зайдем в отель? Это не займет больше получаса.
– Невозможно. Мне через час необходимо вылететь, иначе мы потеряем воздушный коридор.
– Тогда, может, мы прокатимся с вами до аэропорта, по дороге и поговорим. Если все выяснится, не придется еще раз специально встречаться.
Барни не хотелось сажать нас к себе в машину, но любопытство брало верх. И любопытство пересилило. Кроме того, Барни очень ценил свою осведомленность; если кто-то знал больше, ему не терпелось вытянуть информацию.
– О'кей, – сдался он. – Садитесь, покатаемся.
Барни тоже сел сзади – рядом с Сузи.
– Знаете, – сказал он, тыча толстым пальцем в колено Сузи, – что касается «Мушетт», то я чувствую себя как первый раз замужем. Но, надеюсь, скоро освоюсь. – Он подмигнул. – Во всяком случае, что я уже успел понять, так это то, что в этом деле гораздо проще надуть потребителя, чем в любом другом, с которыми я имел дело до сих пор.
– Барни, – сказал я, – пока мы вместе, может, вы не станете возражать, если я тоже вас соблазню на благотворительный акт? Я понимаю, что вы уже не занимаетесь издательским делом, но, может быть, внесете свой вклад в мемориальный фонд Анны Грант?
Барни окинул меня цепким взглядом и положил руку на колено Сузи.
– Анна Грант – это та девочка, которую ты приводил в «Дорчестер»?
– Правильно. Та, которую убили. Вы ее подвезли домой после ужина. Мы с ее матерью учреждаем журналистскую премию ее памяти. Попечителем фонда должен был стать также ее брат Питер, но неделю назад он умер в Южной Америке.