Я начал тихонько напевать себе под нос: «Нет ничего лучше шоу-бизнеса», затем включил автоответчик и прослушал свое сообщение, которое слушаю вот уже два месяца: «Детективное агентство Элвиса Коула. У нас низкие цены». Может быть, пришло время перемен. Если ты работаешь на большую кинокомпанию, нужно что-нибудь посерьезнее. Например: «Детективное агентство Элвиса Коула — нет мелких дел, есть мелкие детективы. К вашим услугам самый крупный сыщик, работающий в этой области!» Я решил оставить все как есть.
Я спустился с четвертого этажа в гараж, сел в машину и поехал на восток по бульвару Санта-Моника через центр Голливуда. Стоял октябрь, и воздух был весьма бодрящим. У меня открытый автомобиль, «корвет» 1966 года, но я не стал поднимать верх, решив, что еще не настолько холодно. Впрочем, здесь редко бывало настолько холодно. Глобальное потепление. Лето кончилось, и машины из Юты, Мичигана и Делавэра исчезли, зато появились гости из Канады. Зимние пташки спасаются от холода. На красный свет на пересечении Санта-Моники и Ла-Бри я остановился рядом с бордовым «бьюиком»-седаном, за рулем которого сидел крошечный мужчина, рядом с ним, на переднем сиденье, примостилась крошечная женщина, а сзади — двое крошечных детей. Мужчина неуверенно вертел головой по сторонам. Я дружелюбно им улыбнулся, помахал рукой и сказал:
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес.
Женщина поспешно закрыла окно.
Я продолжал ехать по Санта-Монике до Гауэр-стрит, затем свернул направо, по Гауэр миновал голливудское кладбище и направился к «Парамаунт».
Студия «Парамаунт» расположилась в великолепном здании на углу Мелроуз и Гауэр за неприступной стеной. Судя по всему, именно эта стена, высокая, надежная и мощная, помогла «Парамаунт» удержаться на плаву после того, как большинство первых голливудских студий пошло ко дну. В таком нищем, грязном и не самом спокойном районе стена эта даже избежала набегов любителей граффити. Возможно, потому, что всякого, кто осмелится подойти к ней слишком близко, начнут поливать кипящим маслом засевшие на парапетах стражники в кольчугах.
Я свернул за угол на Мелроуз и подъехал к охраннику, стоящему у ворот.
— Элвис Коул. У меня назначена встреча с Донни Брустером.
— Певец? — поинтересовался охранник, заглянув в журнал.
— Элвис Пресли умер в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, — объяснил ему я.
Охранник нашел желтый листок и прилепил к моему ветровому стеклу скотчем.
— Не Король. Другой парень. В очках.
— Элвис Кастелло. Нет. И не он.
Охранник печально покачал головой:
— Господи, я еще помню времена, когда был только один Элвис.
Видимо, он попал сюда из простых патрульных.
Донни Брустер обосновался в двухэтажном домике с красной черепичной крышей и экзотическими растениями размером с динозавра. Девушка, сидевшая в приемной, провела меня к секретарше, а та, в свою очередь, — в зал для совещаний, где я обнаружил Патрицию Кайл и лысоватого мужчину лет сорока, в спортивной куртке за восемьсот долларов, которая сидела на нем, как отсыревшая палатка. Остатки волос были стянуты сзади в короткий хвост. Очень стильно.
Пэт Кайл встала, улыбнулась и поцеловала меня в щеку. Со времени нашей последней встречи она успела загореть, и загар ей очень шел.
— Элвис Коул, это Донни Брустер. Донни, Элвис Коул.
Донни Брустер протянул мне влажную руку — видимо, нервничал.
— Господи, где вы были? Думал, вы уже не приедете.
— Я тоже рад с вами познакомиться.
Донни наградил меня взглядом, в котором читалось: все-хотят-меня-обидеть, и посмотрел на Пэт Кайл.
— Она предупредила меня, что вы считаете себя очень остроумным. Только вам придется понять, что все это вовсе не смешно. — Он поднял три пальца. — Есть Спилберг, потом Лукас, только он больше не снимает, и Питер Алан Нельсен. Шесть картин Питера, которые обошли весь мир, принесли нам больше миллиарда долларов прибыли. Питер занимает третье место в списке самых успешных режиссеров в истории кино и знает это.
— Это нелегко от него утаить.
Донни потер рукой голову и подергал себя за хвостик. Он делал это с таким остервенением, что я понял, почему у него осталось так мало волос.
— Питер — очень талантливый, блестящий режиссер. А с талантливыми и блестящими людьми иногда бывает трудно, и обращаться с ними следует осторожно, — сказал Донни, причем скорее для себя, чем для меня, а затем, взглянув на Пэт, добавил: — Ты ему объяснила, в чем проблема?