– Хорошее настроение? Приятные мысли? – спросил человек резким и тонким голосом. Римо посмотрел вверх. Такое же, как и голос, лицо – резкое и злое.
– Добрый вечер. Садитесь. Я гадал, почему вы заставляете меня так долго ждать.
Харолд В. Смит сел за стол напротив Римо и положил чемоданчик на колени.
Смит заказал запеченный сэндвич с сыром. Официантка сказала:
– У нас есть еще сэндвичи с помидорами и ветчиной, и…
– Просто с сыром.
– И невкусный, пожалуйста, – добавил Римо.
Ага, у официантки на лице веснушки. Вот он ее порадует!
Улыбка спряталась в уголки рта официантки.
– Идите, – сказал Смит девушке и повернулся к Римо. – Значит, вы в хорошем настроении. Понравилась ли вам ваша последняя деловая поездка?
– Не очень.
– Не предполагал, что вы станете искать себе дополнительную работу.
– Что? – Римо выглядел сконфуженно.
– Вы запамятовали некоторые детали?
– Представления не имею, о чем вы говорите.
Смит наклонился вперед и внимательно вгляделся в лоб Римо, где обожженная кожа до сих пор была глянцевитой и натянутой, а брови только начинали отрастать.
– Я поверю вам, потому что меня об этом предупреждал Чиун.
– Чему поверите?
Смит улыбнулся в ответ, и Римо понял, что не стоило и спрашивать.
– Когда к вам окончательно вернулась память?
– Вот что, – сказал Римо, – сперва вы мне объясните, где это я получил солнечный ожог, потому что, я уверен, вы знаете, а уж потом я расскажу, когда ко мне вернулась память.
– Когда к вам вернулась память?
– В аэропорту Дейтона.
– Похоже на правду, – сказал Смит.
Он огляделся вокруг и тихо сказал, страхуясь от посторонних ушей:
– Вы утром оставили у меня в номере свой бумажник.
Он передал Римо потрепанный бумажник, в котором, как Римо знал, содержится все: кем ему теперь быть, куда направляться, место и время новой встречи со Смитом.
– Так где же я так обгорел на солнце?
– Спросите у Чиуна. Я не только не могу объяснить, но не могу даже толком понять.
Смит оглядел окружающий интерьер и сказал:
– Знаете, я бы предпочел, чтобы вы питались в столовой самообслуживания, если бы только столы там не стояли так близко друг к другу.
– Угу, – сказал Римо, засовывая бумажник со своей новой личиной в карман купленного за наличные нового костюма.
Официантка возвратилась и поставила перед Смитом сэндвич с сыром.
Когда она склонилась над столом, Римо сказал:
– Знаете, девушка без веснушек – словно ночь без звезд.
– Знаю, – ответила она. – Мой жених всегда так говорит.
Смит был определенно доволен разочарованием Римо.
– Клянусь, – сказал Римо, – во всем мире нет ни одной оригинальной фразы. Придумываешь что-то, но оказывается, все уже придумано раньше. Я сам это выдумал! Это моя фраза.
– Чепуха, – сказал Смит, со спокойным удовольствием наблюдая, как очередная душа возвращается с облаков на землю. – Один наш общий знакомый постоянно использовал эту фразу. Он говорил ее всем – девочкам, старухам, кому угодно, лишь бы польстить. Если, конечно, был достаточно трезв, чтобы вообще вести беседу.
Римо понял, о ком говорит Смит, уронил вилку в пюре и выпалил:
– Я помню каждое его слово, но этого не было.
– Как хотите, – сказал Смит, вгрызаясь в желтую массу сэндвича.
Римо откинулся на спинку кресла.
– Мне наплевать, верите вы или нет! Я точно знаю, что у меня в душе живет поэтический дар. Понимаете? Вам знакомы такие вещи, как сердце, чувствительность, люди, человеческие существа?
Аппетит пропал. За окном в долине Майами светились огоньки проезжающих автомобилей и далеких домов.
– Хорошо. Я верю, что вы сами это придумали. Все возможно. Заканчивайте ваш ужин, Римо. Мы за него платим, в конце концов.
Римо продолжал смотреть в темноту, ожидая, что его снова посетит вдохновение. Тогда он докажет Смиту. Но вдохновение не приходило.