Тара несколько мгновений задумчиво смотрела на него, затем снова начала стучать по клавишам.
Второй список состоял почти из десятка страниц. Лэш просмотрел их одну за другой, устало водя взглядом по строчкам. Неожиданно он замер.
— Господи, — пробормотал он.
— Что такое?
— Вот эти колонки с заголовком «номинальное удаление аватара» — что они означают?
— Дата, когда аватары выводятся из Аквариума.
— Иначе говоря, когда пары подобраны.
— Совершенно верно.
Лэш протянул ей листок.
— Взгляните на дни удаления аватаров Торпов и Уилнеров.
Тара посмотрела на распечатку.
— Боже мой. Семнадцатое сентября две тысячи второго и двадцать четвертое сентября две тысячи второго.
— Именно. Торпы и Уилнеры не только были первыми подобранными суперпарами. Они умерли ровно два года спустя — с точностью до дня.
Тара уронила листок на стол.
— Как по-вашему, что это означает?
— То, что мы пошли по ложному следу. Я рылся в психологических тестах и результатах обследования, предполагая, что вы просмотрели у них какие-то психические отклонения. Возможно, вместо того чтобы изучать людей, мне следует изучить сам процесс.
— Процесс? А что с поисками подозреваемого? С тем анализом, который проводит Лиза?
— Она все равно не закончит его до понедельника. Я не собираюсь сидеть без дела последующие трое суток. — Он встал и направился к двери. — Спасибо за помощь.
Открывая дверь, он услышал звук отодвигаемого стула.
— Минуту, — сказала Тара.
Он обернулся.
— Куда вы сейчас?
— К себе в кабинет. Нужно просмотреть множество документов.
Тара, не колеблясь, вышла из-за стола.
— Я с вами.
30
— Не видела мой несессер, крошка? — крикнул Кевин Коннелли.
— Под туалетным столиком, вторая полка слева.
Коннелли босиком прошел мимо кровати, сквозь падающие в окна желтые лучи солнца и присел перед умывальником. Ну конечно же, на второй полке, у самой стены. До этого он потратил полчаса, перетряхивая всю спальню в поисках несессера. Линн, похоже, с фотографической точностью помнила, где что находится, причем не только свои вещи, но и его тоже. У нее это получалось подсознательно, как бы само собой — возможно, именно поэтому она знала столько иностранных языков.
— Ты настоящее сокровище, — сказал он.
— Уверена, ты говоришь это всем девушкам.
Сидя на корточках перед туалетным столиком, он обернулся и посмотрел на нее. Линн стояла перед открытым шкафом, глядя на вешалку с платьями. Взяв одно, она покрутила его в руках, повесила обратно и выбрала другое. В ее движениях, легких и изящных, было нечто такое, от чего даже теперь у него сильнее забилось сердце. В свое время он обиделся, когда его мать назвала ее «симпатичной». Симпатичная? Это была самая красивая женщина из всех, кого он видел в своей жизни.
Отойдя от шкафа, она направилась с платьем в руках к кровати, на которой лежал большой открытый холщовый чемодан. Сложив платье, она бросила его туда.
Он взял отгул на полдня, чтобы помочь жене собраться перед поездкой на Ниагарский водопад. В этом было нечто вроде греховного удовольствия, в котором он отчего-то никому бы никогда не признался. Обычно они упаковывали вещи за несколько дней до отъезда, словно продлевая таким образом отпуск. Он всегда собирался раньше и по той же самой причине любил заранее приезжать в аэропорт. Впрочем, ещё с холостяцких времен вещи он складывал в спешке и неаккуратно. Линн показала ему, что сборы в дорогу — настоящее искусство и торопиться тут нельзя. А теперь это превратилось в один из тех интимных маленьких ритуалов, из которых состояла их супружеская жизнь.
Встав, он подошел и обнял ее сзади.
— Только представь, — сказал он, потираясь носом о ее ухо. — Еще несколько дней, и мы будем сидеть перед горящим камином в «Пиллар-энд-пост-инн».
— Да.
— Будем завтракать в постели. А может, и обедать. Как тебе это нравится? А если будешь хорошо себя вести, может, получишь и десерт.
В ответ она утомленно опустила голову ему на плечо. Кевин Коннелли чувствовал настроение своей жены не хуже, чем собственное, и тут же отпустил ее.
— Что с тобой, крошка? — спросил он. — Мигрень?
— Может, начинается, — сказала она. — Надеюсь, что нет.
Повернув супругу лицом к себе, Коннелли нежно поцеловал ее сначала в один, потом в другой висок.
— Тоже мне идеальная жена, да? — сказала она, подставляя губы.