— Держать строй! — орал командир морпехов в темно-синей амуниции.
Стоя на правом фланге своих солдат, он оттолкнул ближнего легионера щитом и, когда тот покачнулся, нанес ему короткий и точный удар острием клинка в живот. Легионер упал на колени и, прежде чем его затоптали собственные товарищи, подбегавший к месту схватки Федор увидел, как на палубу ручейком пролилась кровь из распоротого живота.
— Руби этих свиней! — раздался еще более громкий крик, перекрывая звон оружия. — Быстрее! Их мало. Мы должны захватить этот корабль одним ударом!
Федор понял его, хотя хозяин зычного голоса кричал по-латыни. Это был центурион, солдаты которого уже оттеснили правый фланг карфагенян от борта в глубь палубы, почти к тому месту, где еще недавно стояла мачта. Нос корабля был уже в руках неприятеля.
— Не спеши! — крикнул ему в ответ Чайка на том же языке, в пылу боя позабыв, что это может вызвать вопросы соплеменников. — Сначала попробуй пройти мимо меня!
Он с ходу рубанул фалькатой, но его удар пришелся на верхнюю кромку скутума, лишь погнув ее, а центурион прикрылся щитом и отскочил назад, вперив в своего противника удивленный взгляд. Этот взгляд, казалось, говорил: «Вот уж не думал, что за карфагенян бьются римляне». Федор уже хотел продолжить выяснение отношений, но тут в дело вмешался Йехавмилк, зарубивший своего легионера и теперь оказавшийся между ними. Он первым бросился на центуриона, серией уларов заставив того отступить обратно к борту. А на долю Чайки пришелся новый легионер, — низкорослый, но коренастый детина в панцире и шлеме с красным плюмажем. Чайка обменялся с ним парой ударов и быстро понял, что противник против него не выстоит. Федор сделал несколько выпадов, одним из которых ранил легионера в бедро, затем отбил его удар отчаяния и следующим своим ударом вонзил клинок в шею, когда римлянин раскрылся. Выронив оружие, легионер схватился за пронзенное горло и, обхватив его руками, рухнул на палубу. Окровавленный шлем откатился по палубе в сторону.
Йехавмилк бился с центурионом метрах в пяти и римлянин, несмотря на грозные крики, отступал. Финикиец был явно сильнее и искуснее в бою. Да и простые морпехи сражались ничуть не хуже против превосходящих сил римлян. После первых минут схватки у Федора, не раз бывавшего в подобных переделках, вообще сложилось мнение, что их атакуют новобранцы, решившие поискать славы в дерзком, как им казалось, предприятии. Отбивая нападение следующего легионера и вновь ощутив слабину его выучки. Чайка окончательно пришел к выводу, что тот, кто заварил всю эту кашу, надеялся больше на внезапность и численное превосходство. Видимо, он был безумно рад, увидев одинокую триеру, спешившую к берегу, и заранее решил, что она станет легкой добычей. Но просчитался, позабыв о том, что имел дело с финикийскими моряками, не привыкшими сдаваться при первых же признаках опасности.
— Что стало с римскими легионерами, — разочарованно проговорил Чайка, кроша наплечник своего противника и едва не отрубив римлянину руку, — где бравые солдаты Марцелла, которые могли соперничать с пехотинцами Атарбала? Неужели это все, на что теперь способен Рим.
Закончив думать вслух, он хладнокровно нанес удар в бок, добивший легионера, и, прикрывшись щитом, быстро осмотрелся. Несмотря на численное превосходство, римляне так и не смогли пока захватить корабль. Сражение затянулось, и карфагеняне явно не уступали в нем нападавшим. Однако, бросив взгляд в море, Чайка решил, что все еще висит на волоске. Оказав стойкое сопротивление, финикийцы скосили почти целую манипулу, но их самих осталось в строю немногим более двадцати человек против сорока римлян. Только сейчас Федор осознал, что обстрел из баллист прекратился, но с левого борта приближался еще один римский корабль, чтобы «пришвартоваться» и закончить сражение. Но ему не дали этого сделать. Перед тем как римляне бросились в последнюю атаку, Чайка увидел, как две финикийские триеры направились ему наперерез и отсекли от места абордажного боя.