– Здесь пусто, – пробормотал я, ужасно разочарованный.
А вот папа, наоборот, воодушевился:
– Вот сюда-то и отнесем весь ненужный хлам, который жалко выбрасывать.
– Эй, посмотри… что это там?
У дальней стены я разглядел что-то большое и темное. Я пошел туда. Старые половицы отчаянно скрипели.
Что там такое? Действительно, что-то большое, накрытое серым мятым покрывалом. Может, что-нибудь наподобие сундука с сокровищами?
Воображение у меня богатое. Сам иногда удивляюсь.
Я попытался стянуть покрывало. Тяжелое, черт… Пришлось взяться за него обеими руками.
Я даже зажмурился в предвкушении того, что я сейчас увижу.
Но чего я действительно не ожидал найти, так это черное сияющее пианино.
А это было именно пианино.
– Ничего себе! – Папа даже присвистнул от удивления.
Он подошел ко мне и встал рядом, почесывая лысину на затылке. Это у него такая привычка. Когда папа чем-нибудь недоволен или удивлен, он всегда чешет лысину.
– Ничего себе! Почему, интересно, его здесь оставили?
Я пожал плечами.
– С виду оно совсем новое. – Я на пробу постукал по клавишам указательным пальцем. – И звучит хорошо.
Папа тоже потюкал по клавишам.
– Вполне нормальное пианино, – заметил он. – Очень хорошее пианино. Даже странно. Зачем его затащили сюда на чердак?..
– Здесь какая-то страшная тайна, – объявил я замогильным голосом.
Тогда я еще не знал, что это действительно страшная тайна.
В ту ночь я не мог заснуть. Не то чтобы мне не хотелось спать – просто что-то все время мешало.
Я лежал на своей старой кровати из бывшего дома. Но кровать стояла головой не в том направлении. И не у той стены. И свет от фонаря на заднем крыльце у соседей падал прямо в окно. Окно дребезжало на ветру. А по потолку пробегали тени. Туда-сюда. Туда-сюда.
Я долго ворочался и наконец понял, что никогда не смогу заснуть в этой новой комнате.
Здесь было все по-другому.
Она была слишком большой.
И даже немножечко жутковатой…
Очевидно, спать я не буду уже никогда в своей жизни.
Я лежал, глядя на тени, пляшущие на потолке.
И наконец расслабился и даже, кажется, задремал… Но тут я услышал музыку.
Кто-то играл на пианино.
Сначала я решил, что музыка доносится с улицы. Но потом до меня дошло, что звук идет сверху. С чердака!
Я сел на постели и прислушался. Да, кто-то там наверху играл на пианино. Какую-то классическую музыку.
Я отшвырнул одеяло и опустил ноги на пол.
Интересно, кому взбрело в голову подняться на чердак и играть на пианино посреди ночи?! Это точно не папа. Папа и ноты-то правильно не сыграет. А мама умеет играть только «Собачий вальс», да и то с пятого на десятое.
Может быть, это Плюшка?
Я встал с кровати и замер, прислушиваясь. Кто-то там наверху продолжал играть. Очень тихо. Но я все равно различал мелодию. Каждую ноту.
Я направился к двери и в темноте налетел на коробку с вещами, которую еще не успели распаковать. И больно ударился большим пальцем.
– У-я!
Я схватился руками за ушибленную ногу и держал ее так, пока боль не прошла.
Я знал, что родичи меня не услышат. Их спальня была на первом этаже.
Я снова прислушался, затаив дыхание. Музыка наверху продолжала звучать.
Я вышел из комнаты в коридор. Теперь я старался идти осторожно, чтобы во что-нибудь не врезаться опять. Под ногами тихонько поскрипывали половицы. Пол был холодным как лед. А я был босиком. Но я не стал возвращаться за тапками.
Я осторожно приоткрыл дверь на чердак и заглянул в темноту.
Музыка доносилась сверху.
Такая печальная музыка. Очень тихая. Очень грустная.
– Кто… кто там? – выдавил я.
2
Музыка продолжала играть. Казалось, она плывет сквозь кромешную тьму вниз по лестнице – плывет прямо ко мне.
– Кто там? – повторил я уже смелее, хотя у меня все равно дрожал голос.
Но мне снова никто не ответил.
Я встал на нижнюю ступеньку лестницы и задрал голову, вглядываясь в темноту.
– Мама, это ты? Папа?
В ответ ни слова…
Только музыка плыла в темноте, тихая и печальная.
Я и сам толком не понял, как так получилось, что я стал подниматься по лестнице. Я понял это, лишь услышав гулкий скрип ступеней у себя под ногами.
Наконец я поднялся наверх.
Здесь было жарко и очень душно.
Теперь музыка окружала меня со всех сторон. Казалось, что она доносится отовсюду.
– Кто здесь?
Я очень старался, чтобы мой голос звучал спокойно, но у меня не очень-то получилось. Я и сам не узнал свой голос – таким он был жалким и тоненьким. Наверное, мне было немножечко страшно. Самую малость.