— Я очень на это надеюсь, — сказала Ариадна. — Может быть, это вправду пустое, а я только себе нафантазировала? Ладно, до свидания, Герман Сергеевич. Отдыхайте, я буду ждать.
Глава пятнадцатая
Просят прощения
— Ну, и что они там нашли? — спросил Герман Таню. Они сидели в кафе на Невском и неторопливо завтракали. Герман пил черный кофе с круассаном, а Таня только что погрузила ложечку в чуть дымящийся яблочный пирог.
Она все еще прихрамывала, и возле столика стояла ее изящная трость с набалдашником в виде орлиной головы. Всю дорогу от гостиницы она интриговала Германа насчет содержимого папок. Была у нее такая манера — заставлять томиться в предвкушении. Не сказать, чтобы Герману это совсем уж не нравилось — о, иногда это просто сводило с ума! — но всему есть предел.
— Ну, рассказывай уже наконец, — проговорил он. Они сидели как раз в уголке, соседние столики были пусты, так что можно было обсудить дела безопасно.
— О, там очень интересно, произнесла она, отпив кофе из тонкой чашки. — Недаром все было зашифровано армейским шифром. Внутри документы о поставках винтовок системы Бергольца.
— Никогда не слышал о таких, — вставил Герман.
— Разумеется, не слышал, это государственная тайна. Винтовки были разработаны на случай войны с эльфами. Пуля из специального сплава рассчитана на то, чтобы пробивать магический щит.
Герман даже присвистнул.
— Так это, стало быть, тебя… — догадался он.
— Да, — Таня кивнула. — Именно из этой винтовки меня и подстрелили. Наши потом нашли место, где засел стрелок. В здании Рязанского вокзала, напротив, через площадь. Сам он ушел, и винтовку тоже унес. Но там остались гильзы.
— Хорошенькие дела, — проговорил Герман. — Стало быть, секретные винтовки, из которых можно отстреливать магов, словно рябчиков, кто-то поставляет революционерам. И этот кто-то… в руководстве армии?
— И этот кто-то — наш с тобой старый знакомый, князь Святослав Паскевич, — сказала Таня. — В пакете было все: характеристики, стрелковые наставления, руководства по эксплуатации. Но самое главное: расписание поставок. И все это на бланках Лейб-гренадерского полка, в котором винтовка и проходила испытания.
— Так… кажется, у кого-то будут серьезные неприятности. Вот, стало быть, кого покрывает Третье отделение. Но зачем?
— Если Паскевич попадется на этом деле, то неизбежно слетит его дядюшка, военный министр, — пояснила Таня. — А он важный союзник Апраксина. Третье отделение не может этого допустить, и мы сейчас можем ожидать всего. Они сделают что угодно, чтобы эти сведения не дошли до императора.
— То есть, Третье отделение будет покрывать государственную измену? Шикарно! Но раз так, то в наших интересах довести это до императора как можно скорее. Это же скандал такого масштаба, что слетит не только Паскевич, но и Апраксин.
— Теоретически, конечно, да… но на практике все может оказаться сложнее, — она задумчиво постучала ложечкой по блюдцу. — Если вот так просто выложить весь расклад перед его величеством, они вполне могут и увильнут. Ну, или сдадут одного Паскевича-младшего, повесят на него всех собак, а сами, дескать, ни сном, ни духом. И потом…
— Что потом?
— Как говорил граф Суворов — тот самый, полководец времен до Сопряжения — не та пуля страшна, что летит, а та, что в дуле сидит.
— То есть, пока мы не выложили эти документы на стол, они могут быть материалом для шантажа?
— Ты мне сразу понравился тем, что быстро соображаешь, — Таня улыбнулась. — Так и есть, они все теперь у нас на крючке. А когда подсекать и что именно ловить — это уж пусть мой отец с Оболенским решают.
— Погоди-погоди, — задумчиво проговорил Герман. Ему вспомнился Паскевич, каким он увидел его впервые на вечере у баронессы фон Аворакш. Надменная физиономия, взгляд хозяина жизни, скривленные в презрительной ухмылке губы. Уж кого меньше всего можно было бы заподозрить в симпатиях к делу революции — так это его. Это был аристократ до мозга костей, воплотивший в себе все худшие черты знати. И вот… поставляет оружие самой отъявленной нигилистке и ее головорезам? Но, во имя всего святого — зачем⁈
— Какая-то мысль? — переспросила Таня, поставив чашку на блюдце и откинувшись в мягком кресле.
— Да… зачем это все ему? Рисковать карьерой, жизнью… ради чего? Чтобы освободить крестьян, которые его же и делают тем, кто он есть?
— Это интересный вопрос, — кивнула Таня. — И кстати, именно этот вопрос тут же задаст и его величество, если преподнести ему все эти бумаги. Так что нам неплохо было бы знать на него ответ.