Посвящение: Касанди
Столкнувшись с кем-то на входе в вагон метро, я подняла голову и застыла: смешинки-крапинки в
карих глазах весело поблёскивали, затягивая меня в воспоминания трёхлетней давности. Толкнувшая
меня девушка извинилась и выбежала на платформу, вливаясь в людской поток, а я тупо смотрела на
закрывшиеся двери, пытаясь выровнять дыхание. Ненавижу подобные сходства! Когда очень хочешь
забыть что-то, обязательно найдётся напоминание об этом и раскурочит душу.
Я всегда была для родителей неправильной девочкой: носила не ту одежду, слушала не ту музыку, встречалась не с теми людьми. Последний пункт особенно выводил их из себя. Смириться с тем, что
единственная дочь — лесбиянка, они не могли и с поразительной настойчивостью знакомили меня с
сыновьями своих приятелей. Когда мне исполнилось двадцать, они просто отстали. Наверное, наконец поняли тщетность попыток исправить дочь.
В одно жаркое лето меня отправили проведать тётку, живущую в глухомани. Что мне, студентке
двадцати с хвостиком лет, делать в деревне? Коров доить?
Я ворчала, собирая чемодан, ворчала, покупая билет, ворчала на вокзале перед поездом, глядя на
мутные заплывшие лица предполагаемых попутчиков, столпившихся возле вагона. Ворчание моё
родителей не разжалобило, и я отправилась к родственникам, считая часы дороги в душном купе.
Проводница предупредила меня о выходе за пять минут до прибытия на нужную станцию, так что
собиралась я в спешке и в итоге забыла книгу, шоколадку и пачку влажных салфеток. Но об этом я с
досадой вспомнила много позже, а в тот момент материлась, глядя вниз из двери тамбура и замечая, что платформы нет в принципе. Спрыгнув с нижней ступеньки, я взвыла, ибо подошвы кед не спасли
меня от «сладостного» ощущения впивающихся в кожу острых камешков.
Не успела прийти в себя, как тут же попала в крепкие объятия-тиски своей тётки, женщины
дородной, крепкой, такой, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт, и быка
голыми руками удавит. Еле вырвавшись из захвата, я мгновенно была зажата здоровым, под стать
жене, дядей, а из его клешней меня уже буквально выдирала их дочь, спасая от сломанных рёбер.
Двоюродная сестра была несколькими годами младше меня, и виделись мы последний раз в далёком
детстве. Девчонка выросла хоть куда: видная, ладная, красивая — загляденье. Меня прямо гордость
взяла за родственницу.
До дома мы ехали на дядином горбатом Запорожце, повидавшем на своём веку многое. Вокруг были
и обычные домишки, и деревянные вытянутые бараки, и каменные двухэтажки, и магазины, но для
меня это место оставалось дырой.
Дома нас встретил мой братишка, подросток-переросток, которого, к сожалению, я видела ранее
лишь на фотографиях. Братец обладал родительской хваткой, и сестре снова пришлось спасать моё
тощее тело.
Признаюсь, я сразу прониклась симпатией к родственникам, к этим добродушным, отзывчивым
людям. Я даже решила, что отныне буду каждый год навещать их и обязательно приглашу к себе
брата с сестрой. Нечего им в глубинке пропадать, может, у нас устроиться смогут.
Неделю я привыкала к тишине. Звучит странно, но это действительно так. После круглосуточного
шума столицы здесь, в небольшом посёлке, даже человеческая речь казалась тихой.
Сестра пообещала сводить меня в местный бар. Бар! Значит, не всё потеряно. Брат научил меня
ездить на своём стареньком, но ходовом мопеде. Мне нравился мой отдых. По возможности я
помогала родне на огороде, ездила с дядей в центр за продуктами, ковырялась в заданиях брата, выданных учителями на лето. Напрягало меня лишь наличие сигарет моей любимой марки только в
одном магазине. Так и жила от привоза до привоза, потому что переходить на другие, пользующиеся
большим спросом из-за низкой цены, не хотелось. Интернетом я не пользовалась, хотя брат с сестрой
часто зависали в нём, благо и до них дошли такие радости цивилизации. По телефону общалась лишь
с родителями, номер местной симки был только у них и у здешних родственников. У меня был
отпуск. И от друзей-приятелей тоже.
Кроме отсутствия сигарет, неприятностей мне добавляла продавщица из магазина рядом с нашим
домом. Её карие глаза со смешинками-крапинками выжигали мне душу. Каждый раз приходя за
продуктами, я думала: «Не смотри на меня так! Не смотри!»
Она была полненькой, невысокого роста, подвижной и болтливой. Когда тётка обмолвилась, что эта
девушка, оказывается, не такая уж девушка, старше меня на десять лет, мать двоих детей, я не
поверила. Как?! Я знала, что есть люди, выглядящие моложе своего возраста, но всё равно впервые
так обманулась, приняв её за свою ровесницу.
Продавщица по имени Елена не выходила у меня из головы. Нет, это не было любовью с первого
или со второго взгляда — это было банальным желанием. Я хотела её. Мне оставалось лишь
наблюдать за ней, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами и корчиться в своём
томлении.
Здесь, в глубинке, привычные мне отношения наверняка дикость, срам и грязь. Наверное, тут о
подобном и не слышали. На самом деле я заблуждалась, потому что на окраине посёлка
располагалась мужская колония, и жители были знакомы со многим. В этом меня просветил брат, чересчур внимательный и посему заметивший мой нездоровый интерес к Елене. Он не поливал меня
святой водой и не грозил адским пламенем — ему было плевать. Гораздо больше его волновало, не
попадусь ли я мужу-алкоголику своей избранницы в случае успеха.
Я и раньше видела синяки, периодически появляющиеся отвратительными сине-жёлтыми разводами
на светлой коже Елены, но после разговора с братом стала ещё пристальнее следить за ней. И тогда я
осознала, что её болтливость и непрекращающийся смех — защита от реальности. На деле же лишь