Оказавшись внутри, Мустафа начал истерически мотаться по комнате, кидаясь то к решетчатым окнам, то к дверям. А когда понял, что ничего не может сделать, его охватил ещё больший страх. Он упал на пол, лицо его покраснело, зубы застучали, а ладони сжались в кулаки. Обхватив колени, Мустафа начал покачиваться, уверенный, что жизнь его закончилась. Собственно, он так думал уже очень давно и, сказать честно, не мог вспомнить ночь, в которую бы спокойно спал.
***
Времени прошло не так много, Хюмашах чувствовала себя слегка растерянно. Она знала, что делать с Халиме, если она правда в кафесе, знала, как поставить на место зазнавшуюся Дильрубу. Но так же понимала, что всё это временно. Нужно что-то более действенное, такое, чтобы раз и навсегда. Она держала в руках письмо, которое пришло из Египта, и перечитывала строчки. Она оказалась права, это касалось Дильрубы. Новый супруг маленькой султанши просил Повелителя отпустить её в Египет. Обещая, что не тронет её даже пальцем до назначенного возраста, но хочет, чтобы у неё было больше времени привыкнуть к новому дому.
Тишина была нарушена шагами Селен. Она вошла в покои Халиме, осторожно осматриваясь. После чего увидела Хюмашах и, тут же подойдя к ней, села рядом. Хюмашах не ожидала её увидеть, но не удивилась. Её мысли были слишком заняты.
— Что здесь случилось? — Тихо спросила Селен, и Хюмашах пересказала ей всё, разве что не цитируя реплики, а потом показала письмо.
Взяв его в руки, Селен быстро прочла написанное и возвратила его султанше. Рассказывать о встрече с Фатьмой она не стала. Сказала только, что та всё подтвердила, и теперь осталось дождаться Султана.
— Возможно, он вернётся раньше, чем планировал.
— Если Халиме султан не совершила ничего серьёзного, — начала Селен, — не стоит его беспокоить. Всё это может дождаться своего часа.
— Знать бы, что делать, — устало выдохнув, проговорила Султанша.
В комнате снова воцарилась тишина. Селен поглядывала на письмо и думала о том, что, скорее всего, Ахмед не поддержит инициативы. Он оберегал Дильрубу, заботился, чтобы её детство длилось как можно дольше, и даже не понимал, что в ней не было и капли от ребёнка. Разве что внешность. И теперь она задумалась о другом, будет ли он так же оберегать детство и свободу Эсманур? Будет ли он так же любить её? Но потом она быстро отогнала эту мысль, неправильно в подобном сомневаться. Тишина начала её убаюкивать. Не смотря на интерес к тому, чем закончится дело с Халиме, Селен поддавалась усталости. Подперев голову рукой, она позволила себе прикрыть глаза, но в тот же момент из коридора донёсся истошный крик.
Громкий, женский возглас заставил всех подскочить со своих мест и выйти из покоев. «Пожар», — донеслось откуда-то из-за поворота. Селен тут же узнала голос Сурейи. «Пожар! Помогите!» — теперь это звучало куда более отчётливо. Хюмашах вовсе не растерялась, она махнула стражникам, которых оставил хранитель покоев, и направилась в сторону, откуда доносился крик. Селен оказалась права, кричала Сурейя — верная служанка Фатьмы. А запертая комната самой султанши полыхала изнутри. Там уже царила паника. На крик сбежались другие стражи, пытающиеся выломать дверь. Некоторые девушки из гарема, столпились испуганные и заворожённые. Некоторые из них перешептывались, кто-то вздыхал, кто-то охал и плакал. И только Сурейя, держа за руку Шехзаде Джигангира, продолжала кричать.
Громкий треск, и дверь поддалась. Замок повредился и двери распахнулись. Картина предстала страшная. Яркие языки пламени окутали почти всё помещение, вместо кровати полыхал костёр, горели разбросанные по комнате подушки и всевозможные занавески. Фатьма, закрыв голову руками, сидела, упираясь спиной в закрытые двери балкона. Когда она увидела стражу, то встала на ноги и, что-то прокричав, шагнула в сторону. Она начала что-то кричать, но слов нельзя было разобрать. В какой-то момент, она немного попятилась и подол её белой ночной рубашки вспыхнул после касания горящей подушки.