Оглядевшись, Валерия поняла, что находится здесь одна. Это придало ей смелости и, встав с кровати, она подошла к зеркалу. В отражении она увидела девушку с побледневшими синяками под глазами, без румянца на бледной коже. Нерасчесанные волосы лишь дополняли эту пугающую картину. Не желая больше видеть то, что она с собой сделала, Валерия отвернулась от зеркала и сразу заметила стол. Он стоял посреди комнаты, был уставлен только теми блюдами, которые готовили для султанской семьи. Там также стояла одна пустая тарелка; это означало, что завтрак был приготовлен специально для Валерии.
Сказать, что ей хотелось есть, — ничего не сказать. Но она хотела узнать, что произошло, и поэтому быстро отошла от зеркала и постучала в двери. Стража распахнула их перед Валерий, и она увидела Зюльфикяра, который, судя по всему, ждал, пока она проснётся.
Хранитель покоев поднял на неё взгляд. Валерия тут же поняла, что он не желает мирно с ней разговаривать. Скорее всего Зюльфикяр считал неправильным, что Султан оставил Валерию в своих покоях, а не приказал перенести обратно в комнату фавориток. И хоть он так считал, не решался открыто об этом говорить.
— Тебе приказано не покидать покои. — Деловито проговорил Зюльфикяр. — Если что-то нужно, говори.
— Сколько я спала? — Валерия послушно сделала шаг назад, оказавшись в комнате. Почему-то это был единственный пришедший ей в голову вопрос.
— Примерно сутки, хатун. — Он не говорил с ней с уважением, но, определённо, не питал к Валерии каких-либо отрицательных чувств. — Повелитель приказал, чтобы бы ты ждала его в покоях. И поела.
— А где Повелитель сейчас? — Валерия даже боялась задавать подобные вопросы.
— Мне не было дано распоряжения говорить об этом.
Валерия кивнула, она поняла, что Зюльфикяр, самый преданный Султану человек, не станет ни о чём с ней разговаривать. По крайней мере, если у него нет на это разрешения. Да и вообще, он не должен видеть её с распущенными волосами и с непокрытой головой. Теперь Валерия поняла, почему хранитель покоев так упрямо старается не смотреть на неё.
— Позови Ойкю калфу, мне нужна её помощь. — Сказав это, Валерия сама захлопнула двери покоев и выдохнула. Это было странно, непривычно и неловко. Так, словно она отдала ему приказ, хотя права на это никакого не имела. Но ей безумно нравилось это чувство. Она также знала, что за время её апатии и голодовки, что-то изменилось в её сознании. Она ещё не знала, но чувствовала, что пошатнулись те нерушимые принципы, которых она придерживалась.
Когда Ойкю калфа вошла в главные покои, она увидела Валерию, чьи глаза светились жизнью. Девушка без какого-либо зазрения совести ела гречишный суп и, улыбнувшись, махнула калфе рукой.
— Присядь. Съешь что-нибудь. — Сказала Валерия, улыбнувшись.
— Значит, умирать ты передумала? — Ответила ей калфа
— Да, и мне нужна твоя помощь. — Валерия положила ложку. — Сделай из меня красавицу.
***
Этот день был триумфом для Фатьмы. Она всё утро готовилась к тому, чтобы выйти в гарем после такого длительного заточения в покоях. Ей не особо хотелось получить расположение Валиде султан или познакомиться с ещё одним представителем династии, которую она ненавидит. Гораздо важнее было убедить Валиде, что она вовсе не опасна, и ей бы вернули сына. Она так давно не видела его, что боялась не узнать при встрече.
Фатьма шла, ступая нога в ногу за Валиде султан. Она так долго находилась вдали от общества, что очень волновалась. Девушки сопровождали её взглядами, словно встречали её, а не Хюмашах, и перешёптывались. Ещё ей казалось странным, что среди всех девушек нет Валерии, она не могла её не заметить. Возможно, что-то случилось, и Фатьма просто не знает, как сложилась судьба её соперницы. Кёсем тоже не было видно, но Фатьма почти не обратила на это внимание.
— Это Фатьма султан? — Послышался шёпот из толпы девушек.
— Сумасшедшая, да. — Это прозвучало ещё тише.
Фатьма закрыла глаза и сжала руку в кулак. Она не могла всё испортить, дав волю гневу. И ей очень не хотелось снова лишиться шанса на реабилитацию. И в этот момент произошло кое-что особенное. Двери распахнулись, и все присутствующие склонили голову. Никто не смел поднять взгляд на шагнувшую вперёд султаншу.