- Вам таскать все равно ничего не пришлось бы, - кисло заметила Ванесса, достаточно дернуть за шнур звонка.
- Вы не высокого обо мне мнения, а, Флинн? - спросил он. - Вы небось думаете, что я не способен себя обслужить. В общем, не мужчина, а тряпка.
- Нет... конечно, нет, сэр, - поспешила сказать Ванесса. Но ему не обмануть ее своей кротостью. Ничего себе тряпка - с таким стальным телом и повелительным взглядом! - Я... это входит в мои обязанности - следить за тем, чтобы вы не занимались домашними делами...
- Во время студенческих каникул я работал на стройке... к ужасу родителей. Возможно; я произвожу впечатление избалованного богатого сынка, но я стараюсь не удаляться от действительности.
- Конечно, сэр, - спокойно ответила она. Он прищурился.
- Вы что, хотите уморить меня этим вашим "сэр"?
- Нет, с... - Ванесса прокашлялась. Это слово машинально срывалось у нее с языка, когда она чувствовала, что надо быть начеку. - Нет, конечно, нет.
- Я ненавижу, когда вы так говорите.
- Как говорю?.. Как именно?
- Соглашаетесь со мной отвратительно сладким тоном, - отрезал он. - И не говорите, что я вам за это плачу. Терпеть не могу, когда мне поддакивают. Мужчины или женщины - все равно.
Он подчеркнул слово "женщины". Ванессу бросило в жар, так как это кое-что подразумевало. Если вчера ночью она сказала ему "да", то она потеряла право на уважение к себе!
Она застыла, увидев, что его глаза удовлетворенно и хищно заблестели. Краска, залившая лицо, выдала ее - он понял, что она уловила сексуальный намек в его замечании.
- Хотя должен признать, что в некоторых случаях мне нравится услышать "да" из женских уст, - добавил он, явно провоцируя ее.
Загорелые щеки Ванессы стали ярко-красными, а глаза под золотистыми ресницами потемнели и сделались похожи на тлеющие угольки. Усилием воли она совладала с обуявшей ее яростью.
- Я уверена, что такие случаи бывают... - Она оборвала фразу, но презрительное "сэр" витало в воздухе и подстрекало его.
- Вы покраснели, Флинн.
- Это оттого, что мне неловко за вас, - вызывающе ответила она.
- Да ну? - Он насторожился. - А могу я узнать, почему?
- Потому, что некрасиво насмехаться над служащими, которые не могут вам ответить тем же, - презрительно сказала она ледяным тоном.
Он поморщился, так как понял справедливость ее колкого замечания, но тут же спокойно парировал:
- Согласен. Только я не смотрю на своих служащих как на подчиненных. Они работают со мной и для меня, так что с обеих сторон возможны взаимные уступки. Название вашей должности, может, и заключает в себе элемент подчинения, но, думаю, мы оба знаем, что вы очень самостоятельны, и это ставит вас в особое положение. Я не удивлюсь, если в том, что касается Уайтфилда, вы считаете меня подчиненным вам.
Ванесса виновато заморгала, и выражение его лица смягчилось.
- А что касается умения дать отпор, - продолжал он, посмотрев на нее с кислой миной, но уважительно, - вы только что доказали свои способности. Вы облили меня вежливым презрением в наказание за мою вольность. - Он отошел к окну, выходящему во двор, обнесенный низкой кирпичной стеной. - К сожалению, я не могу пообещать, что исправлюсь. Последнее время у меня непредсказуемое настроение. Наверное, это возрастное.
Он говорил раздраженно, а Ванессу позабавило столь несвойственное ему угнетенное состояние, и она решилась сказать:
- На прошлой неделе я нашла на чердаке старую трость. Может быть, вам ее принести? Он круто повернулся.
- А теперь кто ехидничает? - Его улыбка была холодной и едва заметной, той, к которой она привыкла. - Вы еще встречаете каждый день рождения с радостью. Подождите, когда вам стукнет тридцать, тогда ваши виды на будущее изменятся. Мне странно, что вы, такая молодая, настолько поглощены историей.
- Я просто интересуюсь, и я вовсе не намного вас моложе...
- На десять лет. - Как всегда, он был предельно точен. - Вам следует с девической мечтательностью смотреть в будущее, а не на покрытое паутиной прошлое.
- Опыт прошлых лет помогает сделать правильный выбор, - благонравным тоном сказала Ванесса. - В историческом обществе есть люди значительно моложе меня. Мы принимаем даже школьников начальных классов. - Она помолчала, но не смогла удержаться, добавив:
- И я никогда не отличалась девической мечтательностью.
- Отличались, - неожиданно произнес он, внимательно глядя на ее лицо с широко распахнутыми глазами и строго сжатым ртом. - Держу пари, что вы были переполнены мучительными и наивными переживаниями, пока жизнь не ударила вас. Вам, вероятно, было труднее приспособиться к обстоятельствам, чем другим девочкам. Сверстники наверняка дразнили вас из-за вашего роста и думали, что вы старше, чем на самом деле.
Она отпрянула, пораженная тем, что он попал в точку, описывая ее переходный возраст.
- Да не смотрите на меня так, Флинн. Это вовсе не колдовство, а простая сообразительность. Я догадался, так как меня третировали по прямо противоположным причинам. Я был недотепа и слабак. Лишь в семнадцать лет у меня стал ломаться голос, а в элитарном пансионе, где я учился, сила мускулов была главным признаком мужественности и критерием, что ты ровня другим. К тому же я страдал астигматизмом и из-за этого не мог носить контактные линзы. Все школьные годы меня называли слизняком и очкариком. С другой стороны, поскольку я был слабым, мне пришлось овладеть искусством заговаривать зубы, что в конечном счете оказалось весьма полезным в жизни. Как вы считаете?
Ванесса молчала, ошеломленная откровениями своего хозяина, а он заискивающим голосом добавил:
- Теперь ваша очередь сказать: "Бесспорно, сэр" - этим невыносимым тоном дворецкого, которым вы обрезаете мою претенциозность.
- Мне это и в голову не приходило, - еле слышно ответила Ванесса, удивляясь тому, что он так раскрылся перед ней. Сейчас она была кровно заинтересована в том, чтобы он оставался по-прежнему загадочным существом, а не обыкновенным человеком со своими слабостями.
- Что ж, в таком случае продолжим? - Он подошел к. открытой двери и жестом пропустил ее вперед. - По пути расскажете мне о постояльцах трактира тех лет. Вы так хорошо их изучили, что они кажутся живыми людьми. Вам никогда не хотелось составить собственную родословную? Адвокат говорил, что ваша мать из Новой Зеландии...
- Да, - нехотя ответила Ванесса. - Она умерла несколько лет назад. Незадолго до того, как над головой Ванессы пронеслась нежданная буря, связанная со смертью Эгона Сент-Клера. Кончина матери усилила чувство одиночества, и, не желая терзать отца, погруженного в горе. Ванесса совершила ошибку, которая лишь подстегнула отвратительные слухи, распространяемые семейством Сент-Клер.
- Сочувствую. Это был несчастный случай или она болела?
- Болела, но умерла внезапно. - Ванессе было неловко от этих расспросов. У меня есть двоюродные бабушки и дедушки и троюродные братья и сестры. Почти все они живут на Южном острове - там наши семейные корни. Мама, с тех пор как вышла замуж и уехала в Англию, с ними не общалась. - Ванесса была этому очень рада, когда впервые приехала в Новую Зеландию. Меньше всего ей хотелось удовлетворять любопытство многочисленной родни.
Они с Бенедиктом стояли на верху лестницы, и только Ванесса собралась обратить его внимание на ручной работы новые балясины, как возле дома послышался гудок автомобиля.
- Извините, я только взгляну, кто это, - сказала Ванесса, радуясь неожиданной помехе.
- Это не ко мне, так как, кроме Дейна и моей помощницы в Нью-Йорке, никто не должен знать, что я здесь. - Он спустился вместе с Ванессой вниз по лестнице и первым распахнул дверь, словно дворецким был он, а она - уходящая гостья. - Красивая машина, - отметил Бенедикт.
Они стояли на крыльце, наблюдая, как водитель, согнувшись из-за высокого роста, вылезал из ярко-зеленого "ренджровера".
- Это Ричард.
- С конного завода, - пробормотал Бенедикт, глядя на крепко сложенного, красивого мужчину, идущего к ним.