Он даже загадал, если получится подбросить записку до обеда, то выгорит дело. А если не увидит фрейлинку до пяти часов, то значит дело – швах.
Но в без четверти пять, Даша вместе с Нелидовой зашли в будуар ея величества, где возле дверей дежурил влюбленный корнет.
– Сударыня, вы изволили уронить, – сказал Иван, протягивая Даше платок с вложенной в него запиской.
– Ах, ничего я не роняла, – сказала Даша, но машинально платок из рук Дибич-Заболканского приняла.
– Вот так-то, растеряха, – с укором сказала Нелидова, – сама не замечаешь, что из рук у тебя валится…
Сердце в груди Ивана билось: тук-тук!
Ждал, как женщинывыйдут из будуара государыни, каким будет Дашенькин взгляд – благосклонным или негодующим?
В записке он написал:
Mon Amour!
Cesoir, mais jamais…
Le funetre de toi – cet bien connue…
Полтора часа, покуда фрейлены были у государыни тянулись, словно полтора суток.
А когда подпоручик Небольсин пришел сменить Ивана, дабы тот пошел обедать, Иван зашикал на того, – иди ты, брат к черту, у меня тут дело амурное!
И вот дамы вышли.
Иван щелкнув каблуками, сделал шашкой salute a -la garde.
И тут Даша так посмотрела на него.
Так посмотрела!
И плечиком повела.
А когда прошла с Нелидовой до следующих дверей, возле которых дежурил поручик Рихтер, вдруг обернулась, и тоже, так посмотрела, так посмотрела, прямо обожгла!
Сегодня, или никогда! – выдохнул Иван, как выдыхают залпом выпив стакан водки. ….
В окошко к Азаровой Иван полез по той самой лесенке.
По правилам, разработанным офицерами, охочими до фрейлин, влезши в окно, лестницу надо было обязательно оттолкнуть, дабы она не стояла и не маячила на фоне стены, точно указывая объезжающему дворец наряду – где и в какое окно во дворец залезли враги. Кто его знает – какой дурак в разъезде попадется – поднимет шум, караул вломится чего доброго в комнату к девушке, а там у нее гвардеец!
Иван влез, оттолкнул лестницу и услыхав, как она глухо стукнувшись оземь, упруго задрожала в траве, постучал в окошко.
Тихонечко так постучал…
Никто не ответил.
Свободно стоя на широком подоконнике, Иван раскрыл незапертое окно.
– Не ошибся ли? Не хватало бы еще не к той барышне в спальню завалиться!
Но комната была ее.
Вот она сама – Дашенька.
Лежит на кровати.
Спит.
Или притворяется спящей.
Конечно же притворяется, разве может девушка спокойно спать, получив от лейб-гусара письмо, что нынче ночью он будет ее гостем!
– Tu dorm? – жарким шепотом спросил Иван.
Девушка не ответила.
Ах, кабы знал глупый и неопытный корнет, как она готовилась, как она репетировала, принимая эту позу, в которой он застал ее. Позу, в которой было выверено все – и сколько вершков одеяла будут прикрывать ее прелести, и сколько вершков рубашечки будут эти ее прелести приоткрывать, покуда сама будет притворно изображать глубокий сон.
– Vous dormez? – снова спросил Иван.
Девушка лежала и дыхание ее было неслышным.
Только пухлые губки едва полуоткрытые – нежно слипались и снова разлипались и грудки под кружевной рубашечкой то приподнимались, то снова опадали.
И тут Иван припал к этим грудкам жадным жарким ртом…
Но едва он сделал это, как в дверь постучали.
Постучали требовательно и громко.
– Ах, я погибла, – вскричала Даша.
Иван было метнулся к окну.
– Нет-нет, не туда, ради бога, не туда, – зашептала Даша, – полезайте скорее под кровать, ну же!
Снова постучали, еще громче и еще требовательней.
Едва Иван шмыгнул под кровать, Даша накинув халат, подошла к двери и скинула крючок…
– Одевайтесь, сударыня, – послышалось из-за двери, – карета уже готова, Витворд ждет вас, инструкции господина Безбородко я дам вам в карете по пути в аглицкое посольство.
– Через четверть часа я буду готова, – ответила Даша и закрыла дверь.
– Вылезайте, вылезайте же! – зашипела Даша, наклонившись к Ивану и заглядывая под кровать.
– Что это значит? – спросил Иван, вылезая и отряхивая колени, – что это значит, что Витворд ждет вас, и эти инструкции Безбородко?
– Не лезьте не в свое дело, сударь, – отрезала Даша, – а теперь отвернитесь, мне нужно одеться.
Иван отвернулся, сопя он слушал теперь, как Даша шуршит шелками и парчой своих юбок…
– Если не хотите пропасть, и быть бесславно убитым, Вам лучше позабыть все, что вы слышали, сударь, – сказала Даша, вы подождете еще пол-часа, дождитесь когда отъедет карета и только потом вылезайте в окно, вы поняли меня? А иначе, вас ждут такие неприятности, что вы даже и представить себе не можете.
Иван попробовал было обернуться, но она прикрикнула на него, – но-но! Сударь! И не забудьте, пол-часа! …
Она вышла.