– Надо же, живой, и уже очнулся?
В голосе говорившего было слышно удивление. Голос был неприятный, шипящий, так говорили бы змеи, если бы могли. Эта мысль промелькнула у Тисса, что-то он помнил из старых легенд своего рода о белых существах без запаха, живущих под землей. Тисс думал, что это всего лишь легенда, но оказывается он ошибался. Тот, кто говорил с ним, был удивлен тем, что Тисс выжил. Он явно не ожидал такого. Похоже, все предыдущие жертвы были парализованы надолго, а некоторые умирали от большой концентрации яда.
– Ты кто такой? Как ты смог выжить?
Тисс молчал, пока он еще был слаб. Организм практически избавился от яда, и даже уже выработал иммунитет. Но полностью еще не восстановился. В прежние времена, при хорошей еде на это ушли бы секунды, но сейчас все было по-другому. Еда была скудной, и силы были не те. Поэтому Тисс молчал, не надо показывать врагу, что ты готов сопротивляться. Пусть для них это будет неожиданностью. Единственное, что занимало Тисса в эту минуту, можно было уместить в два вопроса: что им надо здесь рядом с домом Сильды, и какую угрозу они могут представлять для нее? Еще он хотел узнать, почему они не сбежали из «Загона», а прятались здесь, в церкви?
Вопросов были, ответов пока не было. Ничего подождем. Тисс умел ждать. Иногда ожидание было лучше, чем оружие. Если выждать удачный момент, то можно решить проблему совершенно не прилагая излишних усилий, или вообще она решиться сама по себе. Пока он это не выяснит, он останется с ними.
– Ты что тут делаешь? Я слышу везде твой запах, ты здесь часто бываешь. Ты следишь за домом? – прошипел прямо в ухо один из тех, кто его схватил.
Тисс все еще молчал, сопротивляться не было смысла, надо беречь силы. Пусть они думают, что он неопасный. Его перевернули на спину, резким движением сняли мешок с головы и освободили ноги. Тисс раскрыл глаза. Вокруг него стояли четверо. Раньше он их не видел. Тисс знал в лицо почти всех жителей "Загона", может не всех близко, но он помнил всех, с кем встречался здесь хотя бы раз. Этих среди тех, кого он видел раньше, не было.
Тисса внимательно рассматривал стоящих вокруг, они были очень похожи между собой, отличным был только рост. Светлые волосы у всех были забраны в хвост. Пронзительные светлые глаза со слегка вытянутым вертикально зрачком на узких бледных, почти белых лицах лишенных эмоций словно смотрели сквозь тебя. Странной для Тисса была их кожа, при рассеянном свете луны, что падал через разбитое окно церкви, он рассмотрел очень маленькие чешуйки, плотно прилегавшие одна к одной. Чешуйки двигались и меняли цвет и это придавало их коже особый блеск.
Ближе всех к нему стоял тот, который говорил с ним. Среди четверх он был среднего роста, и от него больше всех пахло кровью убитого на поле. Тисс чувствовал кровь, но мог уловить запах самого говорившего. Странно, что этот запах отсутствовал, наверное, все дело в их особой коже.
Освободившись от мешка на голове, Тисс встал, хотя ему немного мешали связанные ноги. Он не мог говорить, глядя на врага снизу вверх. Хотя их нельзя было назвать врагами. Пока лично ему, кроме того, что его укусили и связали, ничего плохого не сделали, а убивать за это Тисс не хотел. Он ценил жизнь. Убивать можно было при необходимости, а не для забавы. Это был закон его рода. За нарушение закона Тиссу пришлось бы отвечать, хотя сейчас уже, наверное, не пришлось. От его сородичей почти никого не осталось. Но все равно закон, есть закон и Тисс его чтил. Тем более он еще не узнал все, что нужно. "Интересно, кто у них главный?" – подумал Тисс. Может тот, что выше всех. – Хотя нет, скорее всего, самый маленький, он смотрел на Тисса просто парализующим взглядом, и наконец, не выдержав, спросил:
– Кто ты такой? Я хочу знать. Ты не принял наш яд. Для нас это неожиданно. Похоже, ты равен нам, мы хотим знать, кто ты такой?
Тисс обвел всех стоящих вокруг него взглядом, пристально посмотрев каждому в глаза. Так в эго племени делали перед битвой, что бы у врага было время подумать или передумать. Отказ от поединка, не означал позор, это был выбор. Если кто-то должен умереть, за это короткое время можно решить для себя, готов ли ты сейчас к смерти. Стоит ли проблема твоей жизни или жизни твоего соперника. Если нет, можно было спокойно уйти. Это не было позором, это было уважением к жизни, к чужой или своей. Потому что потом, в живых оставался только один.