Я улыбался, вспоминая нашу короткую встречу, вкусный завтрак, руки Линды у меня на шее. Хотя общее впечатление омрачали тревожные мысли о том, что же все-таки случилось, почему приехала охрана?
Через пять минут поездки мне надоело рассматривать окружающий пейзаж. В основном это были поля с убранным урожаем, кое-где попадались небольшие рощицы берез и осин, которые трепеща, теряли листья под холодным октябрьским ветром. Осень в этом году была ранняя. Я смотрел на угасание природы в ожидании зимы и думал о том, что природа умирает и возрождается ежегодно. Деревья оголяются, становятся беззащитными перед надвигающимися холодами. Хватит ли им той силы, что они накопили за лето пережить холодную зиму. А растения однолетки вообще за весну, лето и осень должны вкусить всю прелесть жизни и успеть оставить о себе память в виде плодов, что бы их род следующей весной смог продолжиться вновь.
Насколько это было справедливо не мне судить, но я пытался найти аналоги в человеческом мире. Да, есть люди однолетки, как яркие цветы украсят собой окружающий мир и быстро завянут, оставив о себе плоды своих творений. А некоторые как деревья растут долго, все глубже уходя корнями в почву, их плоды кормят тех, кто живет рядом с ними и даже тех, кто просто подбирает плоды их труда. Но они не обращают внимание на это. Та как могут, противостоят и порывам ветра и сменам сезонов.
К каким из этих типов отношусь я, еще не решил. А, например, Антон, кто он могучий дуб или полевой цветок открытый всем ветрам. Я глянул на него. Антон крепко держал руль, объезжая ямы на дороге. Хотя мы ехали уже долго, он не начинал разговор. Мне казалось, Антон был занят размышлениями от встречи с охраной. Потерпев еще пять минут, я не выдержал молчания.
– Антон, может ты мне, наконец, расскажешь, что происходит. Я ничего не понимаю. Со вчерашнего дня, с моего приезда непонятно, что происходит. Председатель какой-то странный, его спутница тоже не похожа на фермершу, дом у них не как дом обычных фермеров, да и для обычных людей тоже странный. Теперь ферма, куда ты меня привез, она тоже не похожа на обычную ферму, и девушки странные. Они, конечно, очень приятные, но кто они такие? Антон, почему ты молчишь? Ты мне объяснишь, что происходит?
В конце своей речи я уже орал, пытаясь перекричать рев мотоцикла. Антон, слушая мой монолог, молча, смотрел на дорогу и на его лице кроме усталости я не разглядел ни одной эмоции. Но когда я закончил, он все же съехал на обочину и заглушил мотор. Мы остановились среди поля. Вокруг нас не было ни души, только осенние солнце выглянуло из-за туч, теплыми лучами освещая землю. Антон, не торопясь слез с мотоцикла, сделал несколько шагов и остановился, повернувшись лицом к солнцу и закрыв глаза.
– Хорошо-то как! Хороший день сегодня, да, Олег?
Я опешил. Он совершенно игнорировал меня. Я вылез из коляски, и подошел к Антону. С немым вопросом на лице я стоял перед помощником здешнего руководителя всей этой непонятной для меня ситуацией и имел надежду получить хоть какой-нибудь ответ на свои вопросы. Антон открыл один глаз, прижмурился.
– Не спеши, давай порадуемся теплому солнечному дню. Кстати, такие дни здесь очень редко бывают. Это только из-за тебя.
Антон снял кепку, легкий ветер ерошил его редкие волосы, и было видно, что он действительно наслаждается моментом. Я не знал, что мне делать, сел на землю, согретую осенним солнцем, и смотрел по сторонам. Спустя пару минут Антон присел рядом со мной.
– Я сейчас тебе скажу то, что не должен говорить, но Линда права, ты не подходишь. Ты очень правильный какой-то, честный и чистый. Даже мне жалко, хотя я думал, что за столько лет научился не жалеть тех, кто попадает сюда. Вернее, не надо было тебе сюда ехать.
Его слова застали меня врасплох.
– В смысле не надо? Объясни. А у меня, что был выбор? Меня отправили в командировку, денег, между прочим, дали, я и поехал. Если ты забыл, я журналист.
Антон опять не ответил на мои слова. Он вытянул ноги и лег на траву.
– Тебе сколько лет, Олег?
– Тридцать, а что, это имеет какое-то значение?
– Тридцать, и мне, мне тоже, Олежек, тридцать, как и тебе.
Антон сказал это спокойно, но в его глазах я увидел боль. От его признания я просто опешил.
– Что? Это как, не может быть, но я...
– Ты думал, что я старше? Сколько 50? 55? Сколько ты б мне дал?
– Я не знаю... Антон, прости, я не знаю что сказать. А что случилось, ты болен.
Антон иронично улыбнулся.
– Я не болен, Олежек, я здоров, если можно так сказать про старого лысеющего ни на что не способного тридцатилетнего мужчину.
В голосе Антона был слышен сарказм. Он опять надел кепку, закурил и продолжил.