— Про списки Каленый действительно токовал, было дело, — четко отмеривая каждое слово, произнес Сергей, глядя в глаза всем папам сразу, — И про то, что едет в Питер за этими списками, хвалился. И про то говорил, что собирается этими списками замараных чинуш за жабры брать. А вот где и у кого эти списки плесневеют, про то покойник ничего не сказывал, — перед собой хитрить смысла не имело. Шрамов врубался, что жилец он конченный, и вдыхать запахи осталось минут десять. Как бы так незаметно подобраться, чтобы человечка с погонялом Ртуть с собой на посошок в лучший мир прихватить?
— Вот оно как, — задумчиво почесал репу старший папа и повернулся к Ртути:
— Ртуть!
— Да, Михаил Геннадьевич.
— Можно тебя попросить сделать для меня одно доброе дело? — главный папа сунул руку во внутренний карман, достал мобилу.
— Нет вопросов, Михаил Геннадьевич, какое?
— Умри! — выдохнул слово, будто сплюнул, главный папа.
И тут же рука верного Урзума объявила уже из другого кармана беретту с глушаком… И на лбу человечка с погонялом Ртуть прокомпостировалась дырка.
«…Замочу я Ртуть путем, — пять секунд назад про себя думал главный папа, — Ртуть не объявил, от имени кого пришел, а значит, типа — по личной инициативе. Хотя все мы с усами, то есть шарим, чья на самом деле инициатива. Но тогда по понятиям надо было не Ртуть засылать, а стрелу забивать. А теперь фиг с меня возьмешь, я не чужого гонца хлопну, а частного предпринимателя. Да и хлопал ли я его? Не было никакой встречи с Ртутью. Может, он вместо меня к грузинским ворам пошел трындеть? Не видел я в упор никакого Ртути-Фрутти. Вот так вот будет правильно…»
Михаил свет Геннадьевич одернул черт знает из сколько стоящего материала скроенный зеленый с серебряным переливом пиджак и убрал мобилу обратно — звонить он не собирался, а просто подавал условный сигнал. А Ртуть медузой осел на корточки. Брыкнулся на левый бочек. И запачкал вишневым мазутом пол.
— Не передрейфил? — насколько умел, дружески подмигнул Сергею главный папа, — Не бзди, прорвемся, — папа плавно повел плечами, типа засиделся он тут и теперь разминается, — Мы своих не сдаем. Нам такие бодрые герои самим нужны, — старший папа сладко потянулся. А ведь в натуре он с советниками кроил так и сяк сегодняшний день предыдущей ночью. Главный папа кивнул младшим папам, приглашая к столу. Дескать, теперь можно и расслабиться.
И опять не поверил дружеской улыбке Сергей Шрамов. Опять, выходит, торжественно вручают мешок сахара и зовут в светлое будущее. Опять со Шрамом кто-то играет, будто котенок с тампаксом. Сереге, как штрафнику, набухали полный фужер «Крувуазье». Серега принял на грудь янтарную жидкость одним махом, выгоняя из под кожи смертельный холод.
— Ты от нас Вирши подминать поедешь. Был городишко воровской, а сделался бычьий — неувязочка. Нужно вернуть жизнь на круги своя. Знаешь такое место районного значения под Питером? — похлопал Михаил Геннадьевич по плечу Сергея, — Место там теплое, перегонные аппараты стоят. Но не самогон, а нефть перегоняют, — «…Вот так вот будет правильно, — про себя думал главный папа. — Времени у пацана мало. На таком майдане, как Вирши, долго не живут. Вот и станет пацан рыпаться — списки эрмитажные быстрее искать, чтоб, значится, самому тему оседлать, а с нашего опасного паровоза соскочить. А мы ему аккуратно своего долгоносика в свиту зарядим. Надо будет подходящую кандидатуру подобрать. Вот так вот будет правильно…».
И ту в заведение вошла девушка. Походка, как перышко на ветру. Фигура оранжерейная. Глаза — карельские озера. До реформ на Руси такие девушки не водились. Такие девушки тогда в эмпайр билдингах икру ложками жрали, и сама Статуя Свободы им шестерила. Даже не поморщившись на труп, девушка глубоким гортанным голосом обратилась к главному папе. И тот сразу, хотя далеко не молод, из Михаила Геннадьевича превратился в Мишку Хазарова.
— Я что-то путаю, или ты сегодня идешь на мой концерт?
Северное сияние полыхало в глазах девушки. Знакомить девушку с Сергеем никто не рыпнулся. Не того фасона кадр. Да и ваще, хорошо, если месяц прокантуется на свете белом.
— Да-да, — свернув шею, чтобы спрятать нестандартное выражение от соратников, рывком поднялся с места главный папа. От него не ускользнуло, какими глазами облизал его подругу Шрам. «А может, другую карту из колоды следовало тянуть? Впрочем, нет, пустое, — вяло подумал папа, — все равно хлопцу больше месяца не протянуть. А вообще жаль. Нормальный пацан, правильный; и чего его на зоне потянуло из себя лоха корчить?» Докумекать мысль главному папе не дал вопрос Толстого Толяна: