Смотрю, слушаю…
Заложили дом напротив нашего. Я задумал, глядя в окно: «Буду соревноваться со строителями. Они закончат первый этаж, я — первую главу. Они — второй, я — вторую… Они будут сдавать дом, я повесть сдам…»
Задумал так и — за дело. Да не успел как следует освоиться за столом, гляжу: уже первый этаж вывели…
— Как это у вас получается?..
— Что? — не понял меня бригадир, белобрысый паренек, к которому я обратился.
— Быстро так!
— А! — засмеялся парень. И показал рукой вверх, где работала черноглазая девушка. — А вот с такими подружками разве можно иначе?..
Отдыхая, я уже больше глядел на каменщицу. Не девушка, мечта! Кладет кирпичи, как блинцы печет… Неплохо бы с такой познакомиться!..
Ну, думаю, ладно, пусть пока на одну главу — на этаж — отстаю. Зато обскачу, когда отделочные работы начнут.
Но вот и второй этаж вывели, а у меня несколько исчерканных страниц…
Да разве за ними угонишься, за строителями?.. И вообще разве угонишься за жизнью?..
Едешь на работу, видишь: фундамент заложили где-нибудь на пустыре. Едешь с работы, глядь: дом стоит! Многоэтажный. Глазастый. Да еще и разрисованный: голубь в руке во всю стену… А через неделю-две — улица на пустыре!
Уезжаешь в командировку, видишь домишки, старые, за заборами. Возвращаешься — что за чудо? — вместо тех домишек — пятиэтажные, девятиэтажные… Даже заблудишься, добираясь домой!
На столе у меня — смотреть нечего, а новый дом, напротив нашего, заселяется… Такая тоска и такая радость — слезы душат!.. Но что это?.. Никак вселяются и мои знакомые строители?..
Опрометью сбегаю вниз. Так и есть: та каменщица и тот бригадир!..
— Поженились?
— А как же? Разве можно упускать таких девчат? — смеется парень. — А вы?
— Да разве за вами угонишься!
…Как бы мне хотелось вот так, как строители, делать людям доброе! И так же быстро и счастливо!..
Худенькая, высохшая вся, одни мощи. А встает чуть свет — еще все спят — и весь день на ногах: перемоет полы, на стол приготовит, тюкает до заката в огороде сточенной до держака тяпкой, под которую лезут нахальные хохлатки…
— Отдохнули бы, мама.
— Отдохну… Скоро вволюшку отдохну…
А как любит цветы, особенно розы! Насадила их в палисаднике, во дворе, на улице. И каждый день поливает.
— Зачем столько, бабушка?
— Для вас все. Будете радоваться.
Заботится, чтоб молодые были нарядными. Не дай бог кто выйдет на улицу в неглаженом!.. А сама ходит в старом-престаром. И не замечает.
— Вы бы переоделись, будут гости.
— Да вы сами встречайте. У меня вон сколько дел. Управиться надо.
И проколотится допоздна, до самых петухов. Не присядет, не поест как следует, все на ходу. Чем только душа держится!
И ночью не спит — скрипит что-то над тетрадкой.
— Что вы пишете, бабушка?
— Песни, какие знаю. Будут вам после меня.
Снежок легкий, весенний. Так и тает под ногами.
— Хозяйка! Хозяюшка! Ты дома?.. — И стучит кнутовищем в калитку, томится.
— Дома, дома, — из хаты, из-за окон с резными ставнями. Вышла, вытирая руки о подол. Вспыхнула, увидев: — А, вон оно кто! — И поклонилась насмешливо. — Каким ветром занесло?
— Поговорить пришел.
— Потоптал траву — не поднимется. Сорвал розу — не притулится. Нечего говорить, все кончилось. Иди со двора, чтобы и люди не говорили.
И повернулась к дверям, оправив юбку.
— Подожди, милая. Не спроста пришел.
— Ну, что тебе? — нерешительно. — Не тяни. Время дорого.
— У тебя мужа нет. У меня жены нет.
— Вон о чем запел! — усмехнулась.
Потупился:
— Как вспомню, какая ты была. Не успею подумать о молотке, ты уже принесла.
С грустинкой:
— Была.
— Приду утром забрызганный и замызганный. А ты мне, дураку, вычистишь все и выгладишь. И на стол приготовишь. А я и не знал, не спрашивал, откуда что…
Вздохнув радостно:
— В пустой след не жалей. Было б тогда жалеть…
— Не жалею, ценю…
— Ишь, вспомнил! — засмеялась. — А тогда скрылся и думать забыл.
— Конь на четырех ногах, а спотыкается.
— Что ж с той не живешь?
— Знал бы, где упасть, так соломку бы подстелил. Забудем плохое…
— Давно забыла, — усмехнулась опять.
— Трудно одной.
— Ничего. Кусок в золу обмочу, зато сладко проглочу. А тебя и знать не хочу.