— Оставь её. Машку иди дёргай.
— А то что? — подбоченился мальчишка.
— А то. Выходи после уроков махаться во второй двор. Выйдешь?
И такая угрюмая, но явственная угроза прозвучала в этих Игорьковых словах, что обидчик стушевался.
— Да чего ты? Я ж так… больно надо мне кого-то дёргать! — и отступил.
Сидеть с мальчишками за одной партой в Юлькином классе было не принято, но из школы они с Игорьком по-прежнему ходили вместе. Новым было то, что и в школу они теперь ехали вдвоём.
Классная это, конечно, заметила.
— Маслакова, а ты это что же… вы с Онуфриевым что ни день приходите?
Юлька покраснела, смутилась. Промямлила что-то, и спас её только звонок с перемены.
Вечером она всё рассказала бабушке.
— Вот как, — нахмурилась та. — Не волнуйся, милая, я этим сама займусь.
И занялась. Да так, что классная сама потом чуть ли не извиняться подошла:
— Юля, что же ты сразу не сказала, что твоя мама выполняет ответственное задание Родины на Крайнем Севере? Бабушка Игоря звонила директору.
— Так вы не спрашивали, Марь Иванна…
— Ну вот теперь спрашиваю. Тебе, значит, если что, то по домашнему телефону Онуфриевых звонить…
Уроки, однако, пролетали как в тумане. Юлька старательно учила (потому что Игорёк был твёрдым хорошистом, отставать было никак нельзя!), но поняла, что всё это стало просто фоном, надоедливой обязаловкой, которую надо волей-неволей вытерпеть, чтобы потом заняться настоящим.
А настоящее было — обуздать свой открывшийся дар. Научиться и впрямь открывать двери в иные потоки, неважно, эфир там или не эфир. Может, эфира и нет, а потоки есть, и кадеты в них живут очень даже настоящие.
И да, бабушке с дедушкой очень-очень надо побывать в городе их юности. Где всё почти точно так же, как они помнят. А для этого ей, Юльке, надо понять и повторить то, что она сделала в лаборатории, уже не случайно, а сознательно. Кроме того, стало интересно — а другие потоки есть? Николай Михайлович говорит, что, конечно, да, просто их «ещё не нащупали».
Вот вдруг она, Юлька Маслакова, их и сможет «нащупать»?
А ещё она наконец набралась смелости и спросила у бабушки, кто такой Илья Андреевич Положинцев? Он отсюда или нет? И как вообще аппарат оказался в подземельях кадетского корпуса?
Мария Владимировна нахмурилась.
— Догадаться, милая, в общем, было нетрудно, да?
— Конечно! Но почему он не признался? Он же видел, что мы с Игорьком отсюда! Мы ему прямо сказали!
— Потому что, милая, у всех наших посланцев там категорический императив — ни при каких условиях, никогда, ни за что не признавать тот факт, что они — от нас.
— Но почему же?! Мы же сказали!..
— Потому что это знание не может распространяться. Потому что — «что знают двое, то знает свинья». Поэтому Илья Андреевич всё отрицал, и правильно сделал. Только если б явились те, кто его непосредственно знал здесь, и если бы не было людей того времени… тогда бы он заговорил. А так — кто знает, кто вы такие и откуда добыли информацию? Быть может, к примеру, кто-то схватил другого из наших, каким-то образом выбил из него сведения по жизни в 1972 году и теперь пытается воздействовать на самого Илью Андреевича…
— Нет, нет! — забывшись, воскликнула Юлька. — Не может быть! Чепуха какая-то! Он же видел, что мы — не гимназисты!..
— Илья Андреевич не знал, кто вы такие. Игоря он никогда не видел. В такой ситуации он мог только придерживаться нашего негласного устава — никогда и ни в чём не признаваться. Тем более… при наличии конкурирующей группы с совершенно иными убеждениями, чем наша.
— Дядя Сережа?
— Он и его единомышленники, да, — кивнула бабушка. — Вы могли оказаться кем угодно, даже… прости, милая… детьми из Большого Дома. Что ты так на меня смотришь? От товарища Никанорова ещё и не то ожидать можно. Николая Михайловича и меня он очень сильно не любит. Признаёт, что без нас ничего бы не было, но не любит всё равно. Считает врагами, недобитой контрой… в чём он, надо признаться, прав. Так что не удивляйся. Илья Андреевич поступил так, как должен был, как был обязан. Он же, надо полагать, и привёл машину в действие перед тем, как кадеты попали к нам сюда. А вот как и почему устройство сработало именно так, как сработало, — это вопрос. Возможно, само место… мы же не случайно ставили машину именно там. Вообще, когда всё это налаживалось, очень многого мы ещё не знали и не умели, не могли тогда шастать туда-сюда настолько свободно, как ты.
— Да я вовсе не шастаю! — запротестовала Юлька.
— Мы с Николаем Михайловичем никогда не бывали в другом потоке. Потому что хоть и открыли методы возвращения, хоть и отработали их, но риск всё равно оставался.