- Понятно. Мне - понятно. Закончится все московским Лобным местом.
Мысль о московском Лобном месте, как ни странно была привлекательной. Все же погибнуть в Москве – совсем не то, что сгинуть в забытом всеми Самборе.
Корела скользнул быстрым взглядом по ляху, наткнулся на твердый взгляд. Задумался: где-то он видел этого старика, этот взгляд. Ах да: на эшафоте.
Андрей пощупал ребра. Так и есть – три ребра треснуло.
- Мне ребра чем-то надо перетянуть.
Палач бросил лежавшие с ним рядом на лавке полосы холста.
- Так полагаю, ты согласен? – спросил Дмитрий.
- Быстро смекаешь… - ухмыльнулся Корела. – Только ребра зачем было ломать?
- Для пущей назидательности. Тебя и так обработали почти без членовредительства. За месяц заживет. Государь может править своим народом либо посредством кнута, либо посредством пряника… Кнут ты почувствовал…
- А не боишься, что сбегу?
- Плох тот государь, который не знает своих поданных. Говорят люди, что своего слова ты крепко держишься. Значит, не сбежишь.
- Не сбегу… Ну, коль на то пошло, царь-батюшка, выдай своему холопу злотый на пропой. Выпью за здоровье царевича Дмитрия! И за свое немного…
Конец голода
Залечив раны, Крысолов стал ездить пока не покидая из Москвы. Начал узнавать, что слышно о Бессоне. Не издох ли он в холода, не пришиб ли его кто-то попроворней. Но нет: Лукьян был жив, хотя и откочевал от Москвы куда-то в сторону Вереи.
Когда немного просохли дороги, на толику времени казачий дом снова наполнился шумом и гамом, и у Варвары опять появился молчаливый и жуткий телохранитель. Остальные казаки гуляли, пили так, что тряслись дома вокруг. Они понимали: снова они в этом составе в Москву не вернутся, кто-то ляжет в чужую землю. Зола бы, может сорвался бы и раньше, как сам обещал - по первопутку. Но забунтовал народец: захотел отоспаться впрок, прогулять заработанное, отдохнуть. Можно было бы набрать новых людей, да не захотелось - эти были битыми и бывалыми.
И когда чумаки стали ладить свои возы для далекой дороги в Крым за солью, Зола стал собирать людей в другую сторону и в путь куда более дальний.
Когда тронулись, с небес хлестал прохладный апрельский дождик. Но дождь был в радость - на Дону яровое зерно давно уже посеяли и теперь дожидались всходов. Земля приподнялась, пошла множеством трещин, стала мягкой, теплой. Приложи к ней руку - и она заиграет словно пуховая перина.
- Верный знак - в ней зерно зреет, тесно ему в земле, - пояснял Золе попутный крестьянин, - Рвется к солнышку. Быть нам с урожаем!
- Так и три года тому назад рвалось... - сомневался Сенька-штуцерщик.
- Все теперь будет иначе. Это все потому что истинный царевич Димитрий идет, вот Господь и милостив стал.
И будто бы действительно: из-за облаков ласково проглядывало солнышко. За зиму снега навалило столько, что реки и колодцы были полны воды.
Прибывший в Москву Емельян тут же был принят у царя. Борис много расспрашивал про Дон, любопытствовал настроениями у казаков. Зола царя всячески успокаивал, и, конечно же, не стал рассказывать про надежды крестьян на нового царя. Годунов милостиво не стал уточнять.
Прямо тут в Москве нашлась первая работа: царь просил сопроводить в Любек еще дюжину молодых людей, отряженных на учебу. Хлипкие да слабые дети дьячков и подьячих явно были опечалены тем, что их отрывают от тятеньки и маменьки. А Зола и его люди просто вызывали ужас: экие злодеи, такой убьют и оберут, едва выедут за стены Скородома.
- Не боись, ребята, - подбадривал их Емельян как мог. - Не вы первые, не вы ото последние.
Эти слова, мягко говоря, не успокаивали.
Кроме того, для господина барона он получил богатые подарки: все более меховую рухлядь, а также с царской подписью и печатью приглашение погостить.
Варька хотела изодрать письмо тут же, но Зола был другого мнения, и сказал, что оно надо как доказательство, а барона он и так отговорит. Скажет, де, на Руси неспокойно.
Заехал Зола и на Кокуй, навестил стеклодува, получил от того письма и посылки в Германию. Многие желали передать родным гостинец и весточку, да не было надежного гонца. Немец же рекомендовал своим знакомым Емельяна человеком надежным и удивительно честным как для русского. И хотя, Емельян просил за доставку недешево, набралась целая телега почтового груза.
И, еще не тронувшись из Москвы, он считал барыши:
- Деньги - они везде! - хвастался он Крысолову. - Положим, собираюсь выезжать из... городишко под Смоленском, как называется - запамятовал. Купец у стен стоит, боится ехать. Узнаю - охрану взять не может, потому как местные объединились и заломили цену несусветную. А у него денег и так мало...