Брат ее был гораздо младше, но со временем имел все шансы превратиться в самого завидного жениха всей Европы. Говорили, что Елизавета-англичанка сватала ему дочь своей приближенной... Это для Польши скорей не плохо и не хорошо - Англия далеко, хотя если две некатолические державы объединятся... Впрочем, дело это прошлое. Елизавета умерла в позапрошлом году, брак расстроился. Теперь снова говорили о Грузии, да еще появились слухи о какой-то курляндской баронессе. Пустяк, конечно, но надо уточнить. Надо узнать, кто ее отец. Может, стоит переманить его в Польшу, возвысить до сенатора?..
- Все, готово! - король отложил перо и присыпал свежее письмо песком.
Замойский кивнул, принял лист бумаги, начал читать. Снова закашлялся, прикрыл рот платком. На белый батистовый платок легли капли крови. С месяц назад у гетмана открылось кровохарканье, которое становилось со временем только сильнее.
- Да, все хорошо, Сиги. - похвалил гетман короля. - Я еще попробую образумить Мнишека, но обезопасить себя не помешает. Но если у Ежи эта авантюра выгорит, все книги по тактике, стратегии и дипломатии надо собрать да сжечь.
-
Поход с самого начала не удался.
Корела говорил, что надо дождаться весны, когда травка для лошадей взойдет, когда казак легче на подъем. А кто же, на осень глядя, в поход выступает?..
Да разве его слушали?
Дмитрию и Мнишеку стало вдруг тесно в Польше, Замойский стал обкладывать их словно зверя на охоте. Едва переправились через Днепр: по чьему-то приказу все лодки отогнали куда подальше.
Как только пересекли кордон, влупил холодный осенний дождь. Вымокли даже тщательно укрытые запасы пороха, и телеги с припасами вязли в грязи по самые оси. Потом будто распогодилось, наступило бабье лето с бабьим же характером: то согреет, то отвернется, подставит ножку, бросит в грязь и снова одарит теплой улыбкой. Но в ответ Андрей не улыбался: знал, что дальше будет только хуже.
Вокруг пылала осень, сорвавшийся будто с цепи ветер рвал с деревьев листья - пока еще по одному, но уже все чаще, уверенней. Они все опадут, когда ударят морозы - тогда в лесах не шибко скроешься, тогда на снегу каждый след на виду, особенно если следов - несколько тысяч. Зимой надо сидеть в теплых хатах, а не воевать, - думал Андрей.
Да разве то была война?
Шли окольными дорогами, избегая больших городов. Казаки ожидали, что в селах кто-то усомниться в истинности царевича, и, стало быть, можно грабить. Но крестьяне неизменно подносили черствоватый хлеб да соль. Порой к смутному воинству даже кто-то приставал: а что, рожь убрана, дел особых нет - до весны можно и показачить.
Таким приблудам, черкасам-запорожцам, казакам-донцам да и полякам Корела не верил ни на грош. Над истинностью Дмитрия они не задумывались, шли в поход за жупанами, намереваясь дать деру еще до того, как дела станет плохо. Ну а в том, что таки станет - они не сомневались. За такой ход мыслей Андрей их не винил, потому что он бы и сам так сделал. Но вот беда - даже если он сбежит, то небо ему с рогожку покажется. Будут искать атамана Корелу по всему миру.
Это только страннику, чья совесть чиста, кажется, что мир необъятен.
А если ты беглец, и всего боишься, то и мир тебе кажется крошечным. Земля велика, да спрятаться негде. Большие города близки к царю, а тут на Украйнах деревушки маленькие, где каждый человек, особенно чужак на виду. Меж ними - многие версты дорог через поля. И беглеца на них видно издалека.
В начале второй недели похода отряд настиг гонец от Замойского. Мнишеку, в присутствии Дмитрия и Корелы он сообщил:
- Имейте в виду, что если вы попадете в плен, Речь Посполитая за вас вступаться не намерена. Вы не будете военнопленными, а просто разбойниками. Только и всего.
Мнишек гонца выругал и выгнал прочь без ответа. Но над услышанным задумался, и далее, по его приказу и без того небольшое воинство разделилось. О том, чтоб Корела командовал поляками и речи быть не могло. Шляхта держалась особняком, от казаков высокомерно воротила нос, и слушала только Дмитрия да иезуитов, и то при условии, что жалование платили вовремя.
Дальше пошли двумя колоннами - польская шла лесами, окольными тропами, борясь с комарами и уничтожая ягоды. Вторую, казачью, вел Дмитрий, и, коль на то пошло Корела. После Покровов подступили к первому городку. Андрей думал взять его наскоком, захватить, пока не успели закрыть ворота, но каким-то дивом о подходе войска горожане узнали и закрылись. Без единой пушчонки, все, что могло сделать воинство с гарнизоном за оградой - это рассмешить.
Корела хотел отступить, но Дмитрий сказал:
- Ступай смело. С нами Бог.
И, не дожидаясь пока Корела преодолеет сомнения, пошел сам. Ничего не оставалось воинству, как последовать за своим вождем. Дмитрий стал лишь в саженях двадцати от стены, на видном месте, нарочно стараясь, чтоб его видело побольше народу в крепости. На таком расстоянии не то что от стрелы, от камня было бы трудно увернуться. Но почему-то не стреляли. Корела думал, что знает почему: не всяк день такое развлечение выпадает. Ждут: чего же он скажет.