Если царская шапка падает с головы, то лишь терновый венец ее может заменить. Симеон Бекбулатович, видно тот день проклял, когда Грозный его потехи ради царем назначил. И ведь еще легко старик отделался. Как есть - свернут борискинову сынку шею...
Лишится Варвара и почета и жениха... Золе лучше было бы сказать барону, что дочь его погибла, и что надо слать следующую... А Варвара... Кому она?.. Может и прав Зола, пора отойти от дел, денег-то собрано немало?..
Приехав домой, Крысолов взглянул в зеркало. В пыльном зеркале он показался себе седым и безнадежно старым. Рукой он смахнул паволоку. Отражение стало лучше, но ненамного. Паутина морщин, старый сабельный шрам, синие оспины порохового ожога.
Из-за пояса Крысолов достал нож. Пальцем проверил заточку - острая... Приложил лезвие к горлу. Чуть нажал, натянув кожу...
Начал бриться.
-
Все дальше от былой Царь-Мельницы отходил Леонид из Давыдова. Он бежал, едва успев прихватить свой нетолстый кошелек. Выбрался из своей комнатенки, пробрался под сараями к воротам, от них - к брошенным щитам, а там где ползком, где на четвереньках рванул к леску.
Он оборачивался: порой, чтоб проверить - не гонятся ли за ним, порой - посмотреть на зарево пожарища. Горело так, что дым было видно за семь верст, а ночью отблески пламени в облаках за все двадцать. В огне погибло и первое русское подсолнечное масло. Но той потери никто кроме Леньки не заметил.
[1] Тридцать пять
[2] Грех
[3] Жизнь
[4] Такого уговора
[5] Около 4,26 грамма
[6] Или ансырь - 128 золотников.
Победители
В царевом кабаке, что на Болоте, было шумно, то и дело пили во здравие Дмитрия и его, Андрюхино здоровье. Корела пил, но водка не веселила: казак глотал горькую и со всеми молчал.
Устав же пьяествовать, нетвердой походкой пошел прочь: по деревянному москворецкому мосту к Кремлю. На купола Троицы перекрестился - но свою богатую шапку не снял, по причине того, что он ее недавно пропил.
Шагал он будто к Фроловским воротам, но немного до них не дойдя, свернул к Лобному месту, где совсем недавно в цари был выкрикнут Дмитрий.
Корела взобрался на так и не выстрелившую Царь-пушку, взглянул за стены на реку. За рекой было видно Замоскворечье, где-то далеко, может над Теплым станом, поднимались дымы.
Как и было обещано с полтора года назад, он был в Москве и даже на Лобном месте, но его сюда не привезли на казнь. Наоборот, Андрей смотрел на Москву сверху вниз - не как жертва, приведенная на правеж к палачу, но как победитель. Он не просто стоял на пушке, он попирал ее по праву покорителя.
Где-то далеко за Чертопольскими воротами садилось солнце. По мосту к Серпуховской дороге летел гонец.
Было мирно и покойно. Вот и все. Больше не зачем драться, выгрызать у жизни еще один день. Он победил.
Это нагоняло на Корелу смертную тоску.
-
Ожидая вестей не то из Москвы, не то из какого-то другого места, великий, но пока невенчанный царь, непобедимый император, не признанный никем кроме подхалимов, заскучал и отправился на охоту.
Ехал с самой близкой свитой и почти без охраны. И на лесной дорожке встретил старушку слепую влекомую дурой-поводыршей.
Из каких-то побуждений мимо старухи Дмитрий не проехал, остановил коня, снял с пояса кошель, начал выбирать в нем копеечки. Прошли те времена, когда он копейки складывал в рубли, да считал злотые. Теперь ему охотно жертвовали и одалживали тысячи. Следили при том, чтоб монета была чеканки Федора Иоанновича, а лучше его отца Иоанна, но не в коем разе не Борискина.
И когда будущий царь чуть наклонился в седле, старуха вдруг схватила его за руку, притянула к себе, прошептала негромко, но так, что слышали все:
- Самозванец ты, а не царь. Как истинный царевич помер в травне, так и ты сгинешь, пропадешь в том же месяце, и могилки от тебя не останется!
- Да как ты смеешь такие кусательные слова говорить? - ахнул Дмитрий.
Он, было, потянулся к сабле, но его одернул Басманов:
- Не трожь! Она юродивая...
Удивленный Дмитрий обернулся, а старуха, так и не получив подаяние, заспешила прочь.
Дальше ехали молча. И, хотя, каждый делал вид, будто ничего особенного не произошло, все думали об одном...
-
Новости в сумках гонцов помельчали, они уже не так торопили своих коней, не брезговали выпить еще чарку за здоровье не царевича, а уже царя.
Все нынче было необычно. Сейчас все дороги вели не в Москву, а в Тулу.
Русь рухнула к ногам. Сдалась в одно мгновение, без остаточка. Со всех городов и весей, даже еще вчера верных Годунову слали гонцов с поздравлениями - авось, новый царь запамятует, когда ему били челом: до падения Федора или после.