- Закончилось твое время, девка! - смеясь, сообщил один. - Годуновых в старый дом отправили.
Со всех ног Варька бросилась назад, через площадь, благо, что до подворья Годуновых не было и полсотни саженей. Вот угол владений, между стеной подворья и частоколом хозяйственного двора въезд... Но туда Варьку тоже не пустили, и охрана тут была иная: злая, наполовину набранная из казаков Корелы.
Свернув на Никольском крестце на Троицкую, Варвара зашла в церковь Праскевы Пятницы, что стояла напротив подворья. Молясь, спросила у иконы:
- Что будет с Годуновыми?
Святой с образа смотрел на богомолицу печальным взглядом... Но, как ни странно, Варька получила ответ. Но не от иконы, а от другого богомольца:
- Царь Дмитрий - милостив. Примут Годуновы постриг, и верно, достаточно будет...
В человеческом ответе Варвара почувствовала неправильность.
Когда Варька вышла из дома Божьего, вечерело. В окнах годуновского дома загорались огоньки. У проходящего мимо батюшки спросила, не знает ли он где окна комнат Федора Борисовича.
- Как не знать? Знаю... Видишь огонь горит во втором жилье, справа крайний. Его и есть...
Делать было нечего, и Варвара отправилась домой.
-
Ближе к вечеру прикатил Корела.
Не прискакал, потому что был в состоянии, в котором в седле не удержаться, а приехал на карете да с бубенцами, с кучером и со свитой - четырьмя трезвыми, а потому и злыми казаками. Прибыл с таким шумом и гамом, что с соседней улицы прибежала смотреть Варька- уж не пожар ли?
Но нет: увидала какого-то полупьяного мужчину, вывалившегося из дверей кареты. Не дав ему упасть, Крысолов подхватил его под руки, поморщился от растревоженной раны. Этого Корела не заметил, обнял приятеля по-братски, поцеловал в щеку чесночно-пьяным поцелуем. После - обвел взглядом двор, заметил Варьку:
- Кто такова? - спросил Корела.
- Соседка моя. На шум прибежала, - ответил Крысолов.
Прибывший смерил Варьку взглядом, улыбнулся кривой пьяной улыбкой.
- Соседка... Ничего у тебя соседка. Знаешь, кто я такой, соседка?
- Андрюха ты, Корела, казак - чего тут знать, - ответил Крысолов. - А ты что, память пропил?.. Напоминать надо?
- Да нет! То я раньше был - казак, а теперь мне государь пожаловал боярскую шапку, за то, что я Москву взял!
Корела дал знак, и молодцы из его свиты потянули из кареты в доме корзины с едой и питьем.
- Какой государь? - с поддельным интересом спросил Крысолов. - Который в Кремле, или который в Туле?
- Ай, молчи уже! Ваш, московский в своем дворце - пленник за тремя замками...
- Пошли уже...
Крысолов обнял Корелу за плечи, и повел его к крыльцу. Варька смотрела им вслед, дивилась: какие они непохожие и в то же время одинаковые. Одного роста и сложения: но один пьяный, другой трезвый. Оба казака - но один в парче, другой в холсте. Даже по лестнице они шли по-разному. Гость поднимался через две ступеньки, но весомо, так что под ним скрипели доски. Хозяин, напротив, ступал пружинно, небольшими шагами, так что под ним ни одна дощечка не закапризилась, не застонала.
И когда они почти взошли на крыльцо, заезжий бросил слова, от которых в Варьке все похолодело.
- А знаешь какую тайну? Не жилец Борискин сынишко. Сегодня гонец прискакал из Тулы. Завтра поутру задавит его - решенное дело... Хотел сегодня - да мы с ним...
Дальше двери захлопнулись. Варька осталась во дворе с казаками из охраны: они были большими, смуглыми - загорелыми и прокопченными дымом полевых костров. Еще они были грозными. Но еще на более грозных и страшных она насмотрелась за свою жизнь. Потому спросила:
- А ваш атаман - это тот самый Корела?.. Который в Кромах сидел да Москву взял?
- Он самый, - усмехнулся казак. - Слыхала о нем?..
- Кто же о нем не слыхал? Разве что глухой.
На негнущихся ногах Варька отправилась назад - мимо сарайчика, под окнами горницы. Думала что-то расслышать, даже остановилась, но ничего не смогла разобрать. Корела на старые дрожжи напился с одной чарки и теперь что называется - варнякал.
Придя к себе Варька сделала все, что могла - разревелась.
Хотелось от бессилия о стену бить головой, причем желательно, чужой.
-
То, что из нее не вышло царевны, печалило Варьку меньше всего. Все же рождена она крестьянкой, и ежели в крестьянскую землю уйдет, то невелико горе. Нельзя же всю свою жизнь на обмане построить, и что вот так все украдкой заканчивается - было даже лучше. А коли на виду бы ложь раскрылась, позору не обобраться.
Но ничего, теперь Варька не та глупица, что три года назад... Ей уже шестнадцатый, своею судьбою она не даст помыкать чужим... Она уже все обдумала: поедет к Астрахани, а то и дальше на восток, в Сибирь. Там, говорят, земля ни почем. Дом себе построит в три жилья, чтоб с сараями. Землицы купить надо будет четвертей хотя бы сто, да коровок. Как же свое хозяйство можно вести без буренок. Одна у нее будет пегая, другая - бурая...