- Не реви, успокойся...
Варька кивнула, но залилась еще больше.
- Да пойми! Тут подготовиться надо! Не делаются такие дела с нахрапа!
Девчонка кивнула с пониманием и залилась еще горше.
- Ну что с тобой делать...
-
- Я не обещаю ничего. Я просто пойду, осмотрюсь. Если увижу, что ничего не выйдет - вернусь. Просто попробую.
Варька еще размазывала слезы по лицу. Как тяжелое колесо, которое толкали только что с усилием, не может остановиться вдруг, так и слезы продолжали течь вне воли хозяйки.
- Пока еще светло, сходи на Арбат, найди Офенянина, скажи, что от меня. Кроме моего коня надо еще три лошади с седлами. Купишь у него - не обманет. К утру собери свои вещи, если все получится, нам надо будет уехать из Москвы тут же. Вам придется уезжать очень быстро и очень далеко. Туда, куда даже я не знаю. В задних сенях в ведре с медом голова. Под лавкой - кожаный мешок. Переложишь голову туда, привяжешь к седлу запасной лошади. Справишься?
Варька испуганно кивнула. Для этого предстояло еще раз посмотреть в глаза своему страху, но это, право, не цена. За Феденьку она из Кривозубого холодец сделает и съест.
Пока Крысолов говорил это, он стремительно собирал вещи. Жизнь научила его сниматься с места в несколько минут, обходиться лишь самым необходимым и легконосимым. В ту ночь с собой Крысолов взял саблю, пару ножей, но пистолет отложил. За пояс воткнул складную кошку, обмотал вокруг туловища веревку. Пощупал рану: болит, зараза. Спросил:
- Так где он, говоришь, сидит?..
Варька торопливо стала пояснять. Когда она закончила, Крысолов кивнул, взглянул в окно: солнце уже коснулось крыш далеких домов. Перед самым уходом развел в кружке сразу два порошка, выпил их.
- Разрази меня молния, если я знаю, зачем я это делаю, - сказал он Варьке напоследок.
Где-то далеко предостерегающе загрохотал гром.
-
Крысолов заспешил по городу, поглядывая на садящееся солнышко - успеет ли. Заглянул в ветошные ряды в неприметную лавчонку. По случаю победы Дмитрия и будто бы завершения Смуты народ кутил безмерно. Что называется: укради, да выпей. Пили тут недалеко - кабаки не закрывали даже на короткую летнюю ночь. Ну а краденное сносили сюда.
Ночной гость перепугал чуть не до смерти хозяина, считающего дневную прибыль, но после - обрадовал обещанием новых барышей.
После Крысолов отправился туда, где деньги пропивали - на Мясницкую, в кабак, обнаружил там Ваську-ключника, пьяного, но не до такой степени, чтоб не открыть замок. Вдвоем они прошли по улицам, остановились у одних ворот. На пруте открытой решетки калачиком висел замок.
- Сможешь отпереть?.. - спросил Крысолов.
- Шутишь?..
Васька порылся в кармане, достал из кармана видавший виды гвоздь, покрутил замок в руках, дунул в замочную скважину. Дужка открылась.
- А теперь закрой.
Замок стал на место.
- Сегодня в четыре часа ночи откроешь мне эти ворота. Потом их закроешь. Получишь за это три рубля.
- Ого! А в чем подвох?..
- Узнаешь...
Крысолов легко попрыгал: не звякнет ли что, после исчез в темноте.
-
- Эй, Куда прешь! - попытался остановить стрелец монаха у закрывающихся ворот.
- Изыди, окаянный! Владыке спешная грамота из монастыря.
- Нельзя! Стоять!
- Прокляну... - пообещал монах.
Стрелец отступил: развелось их, чернорясых. В Кремле монастырей и церквей множество, монахов - тысячи, наверное, под две, сам Патриарх тут обитает, не говоря уже про прочих архиереев.
Монах заспешил по Никольской - не то к Патриаршему двору, не то к Чудову монастырю, а то и вовсе к подворью Угрешского или Данилова монастыря. Стрельцы видели, как пройдя мимо Патриаршей конюшни, монах взял влево - значит, скорее всего, в Чудов монастырь. Но монах, зайдя на церковный двор, отправился к могилам, и словно выполняя какое-то послушание, никем незамеченный, лег на землю.
Шли минуты. Часы на Фроловской башне мололи время. По небосводу, словно тать, кралась луна. К счастью она была в первой четверти, и зашла за полчаса до полуночи. Печалило иное: дело шло к Ивану-Купале, ночи стали короткими как мышиный хвостик - самое дурное время для вора. До раннего летнего восхода оставалось почти пять часов.
Где-то около полуночи, когда все ворота уже были взяты на замки, Крысолов поднялся меж могил, сбросил черную рясу, но все равно остался в черном. Взлез на дерево, с него перемахнул через невысокую монастырскую стену, прошелся вдоль стен Чудова монастыря к Никольскому крестцу, свернул налево, огляделся. Здесь Никольская сужалась - самое отвратное дело. Перед делом Крысолов загадал: если здесь никого не встретит, то и все остальное пройдет как по маслу... Он выглянул из-за угла: до Соборной площади никого не было видно.