Чего-то в этом плане не хватало. Ах да, самого царевича. Но и тут можно что-то сделать: найти какого-то похожего забулдыгу, можно мертвого, а можно пока еще живого, нарядить в царевы одежды. Даже если немного непохож будет - не беда. Смерть, как известно, никого не красит. Скажем миру, что царевич выпил отравного зелья, и им лицо изуродовало - только и всего.
По лесенке, перепрыгивая через две ступеньки, Пушкин поднялся во второе жилье. Взглянул на мертвую царицу, на заплаканную Ксению, заспешил по проходу к комнате Федора. У двери стояла стража - два стрельца. Одному из них Глеб сунул кулак под нос - чего уж тут, раньше надо было сторожить. Потом, конечно, он всех их передавит - сами виноваты.
Поднесли письмо, написанное матери. В нем говорилось, что Федор уходит по зову сердца и так даже лучше. Просил маменьку не винить сына, и, как водиться, писал что он вернется, освободит сестру и родительницу. Глеб спрятал письмо, авось пригодиться, взглянул за окно. Там будто распогоживалось, церковь Праскевы и подворье Бельского стояли умытые, в блестящих бусинках дождя, словно пасхальный кулич, посыпанный сахаром.
Повернувшись, Глеб вдруг заметил скомканный лист бумаги под столом. Не побрезговал, развернул, стал читать.
- «Драгоценная Варвара Емельяновна...» Кто такая?..
- Бают, царева полюбовница, - ответил стрелец. - Шел слух, что невеста.
- Где живет, кто-нибудь знает?..
Бросили клич, нашли кучера, который однажды ездил в Скородом к дому Варьки. Дорогу помнил смутно, лишь знал, что это около церкви не то у Никитских, не то у Тверских ворот, но обещал найти на месте.
Впервые за все утро Глеб улыбнулся: ну хоть что-то. Он снова заспешил, теперь из дома. Распорядился двум стражникам:
- Хоть где найдите лошадей, дуйте к Никитским и Тверским воротам. Если кто через них попытается проехать - страже вязать таких немедля.
После бегом пустился ко двору, где стояли казаки.
Утро продолжало быть ранним, и хоть некоторые уже проснулись, большинство еще досматривали последний, а может быть предпоследний сон. Они уже отоспались за бессонные ночи в походе, и теперь отдыхали впрок. Но крик Пушкина разбудил их, с удивлением казаки продирали глаза: что сталось, неужто пожар?..
Но нет: Глеб пинками будил мужики.
- Собирайтесь быстрее! Седлайте коней! Что, думаете, Пушкин за вас работать будет?..
Что за спешка? - недоумевали казаки. - Они же будто бы победили?
Пока казаки собирались, Глеб вспомнил: от пробуждения у него во рту не было ни макового зерна. Он быстро поправил здоровье добрым глотком вина, куснул краюху хлеба. Как раз выглянуло солнышко, осветило дворик, казаков и Пушкина. Стало теплее, веселее.
Подумалось: разве это беда - это только полбеды.
-
По улице от Белого города к воротам Скородома прогрохотал спешный конный.
Крысолов, было, напрягся, но тут же отпустило - будто бы мимо, да и что один сделает?..
Сборы были недолгими. Открыв ворота, Варька запрыгнула в седло. Крысолов ей подивился: царевичу явно повезло с подругой - с такой и смерть не страшна. Не писанная красавица, до Ксении ей далеко. Но мила, ладно сложена, узка в поясе, да широка в груди да бедрах - такой легко будет выпускать на свет потомство. Хорошая, настоящая русская баба.
В путь она оделась в мужское платье, волосы убрала под шапку, отчего выглядела как обыкновенный мальчишка. Без богатой одежды таким же казался и Федор. Он даже улыбался - не то Варваре, не то приключению.
- Бывай, Васька! - бросил Крысолов, и ударил лошадь коленями.
- Бывай, Крысолов!
- Куда мы едем? - спросила Варька, когда выехали за двор.
- Пока не знаю... Куда глаза глядят, - ответствовал Крысолов. - Подальше от Москвы.
До Тверских ворот было подать рукой. Сначала поехали к ним, но затем Крысолов резко повернул коня в переулочек вправо:
- Едем к Арбатским воротам.
- Почему к Арбатским?..
- Есть причина...
...Когда ехали через Кречетники и до ворот оставалось всего-ничего, путь всадникам перегородили похороны. Тогда, если бы они наплевали на приметы и поспешили, все бы, верно, закончилось почти ладно. Но нет: остановились, пропуская медленное шествие.
- Похороны встретить - дурная примета... - заметила Варька.
- Еще дурнее - покойнику дорогу перейти, - напомнил царевич.
- Может, вернемся пока не поздно? - сзубоскалил Крысолов.