Телегу развернули так, что она перегородила неширокий брод. Слева и справа - не обойти даже конному: водица холодна, глубока да быстра. Еще одна осталасьстоять там, где и сломалась - на подъеме.
- Вон! Уходите! На корабль! - крикнул Крысолов, когда все было готово.
Два раза повторять не пришлось: подобные приказы люди выполняют с особым рвением.
Крысолов про себя выругался: к сожалению, в охранниках он не ошибся. Они могли бы остаться с ним, но предпочли удалиться с обозом. С другой стороны, именно для его охраны их и нанимали.
Оставалось еще немного времени, и, проводив беглецов взглядом, Крысолов стал спускаться к воде. Шел на своих двоих, оставив коня за подъемом. На секунду остановился у брошенной телеги: так и есть, оглобля была хитро подпилена, вот и сломалась, когда нагрузка на подъеме стала больше. Сделал это возница, который вел воз? Вряд ли: ждали корабль долго, подпилить у чужого воза оглоблю было проще простого.
Саблей Крысолов взрезал один из мешков - все равно пропал товар. Он оказался набит какой-то, неизвестной казаку листвой. Крысолов понюхал ее, чихнул, но попробовать на зуб не решился.
По склону спустился ко второй телеге, взобрался на нее, присел. Зевнул, подумалось: ночью не выспался, сейчас бы чашку кофе.
Посмотрел вверх: небо стало черным от воронья. Казалось - пусти в небо стрелу или пулю - непременно пару птиц собьешь. Их было сотни, тысячи: вся эта чернота кружилась и каркала. Удивительно, как только они не сталкивались в этом тесном небе.
Могло показаться, что они ждут драку и, следовательно, поживу. Но Крысолов знал: они тут всегда. Это было их небо. Летали низко.
- Хоть бы дождя не было... - неизвестно кому сказал Крысолов.
Дождя действительно не было.
Всадники приближались.
Мельник недооценил противника: вместо полудюжины человек ехал ровно десяток.
Мелькнула мысль, что тридцать рублей за такую работу - маловато.
Они остановились саженей за десять.
- Эй, мужик!.. - крикнул их атаман. - Проваливай что ли?.. Мы проедем.
- Не можно... Через час пущу, - ответил Крысолов.
- Ты даже не знаешь, во что лезешь! Мы - государева служба... Дорогу!
Крысолов лишь молча покачал головой, взял саблю, закрутил мельницу, дескать говоря: только через мой труп. Атаман с пониманием кивнул: ходить по трупам они были привычные.
- Ну, ты сам того хотел.
Атаман дал знак самому молодому: давай. Тот кивнул.
Всадник ударил коленями по бокам лошади. Пустил ее кругом будто лениво, но почти у самой телеги дал шпор. Лязгнула сталь, выпрыгнувшая из ножен. Сразу - удар, резкий словно молния.
Крысолов ушел от него, нырнув под саблю, почти упал. Но тут же снова вскочил на ноги, ударил с разворота. Отсеченная голова покатилась по речному бережку. Лошадь почти сделала полный круг, вернувшись к всадникам, остановилась, не получая новых команд. Безголовое тело в седле покачнулось и упало на песок.
Все стало ясно.
Уже нельзя было разойтись, словно ничего не произошло, и встреча их - нелепая случайность. Атаман нахмурился. Крысолов в ответ косо улыбнулся.
...У одного за плечами был самострел. У всех - пистоли в сумках. Они не выстрелили. Не то посчитали лишним возиться их заряжать, терять минуту, а то и две. Молодого списали, но остальные-то считали себя бывалыми, решили, что разберутся быстро, саблями, без пистолетов.
Они ударили коней, закричали разом, громко, желая приободрить себя и испугать врага.
Это была их ошибка.
Крысолов подобным чистоплюйством не занимался: воткнул саблю, с мешков схватил два пистоля, выстрелил с двух рук. Огромные пули опрокинули двух всадников.
...Через десять минут они все еще кричали, но уже иначе: удивленно и испуганно. И кричали уже не все. Петр по прозвищу Собака лежал на кусте, далеко назад запрокинув голову. Федька Шило визжал словно резаный... Да он и был резанным: одной рукой он пытался зажать рану на животе, из которой выползали кишки, вторая рука лежала от него где-то за сажень все еще сжимая рукоять сабли.
Самого Крысолова достали уже трижды: срезали с лица лоскут кожи, полоснули по левому предплечью. Прямо посреди драки зубами удалось перетянуть руку выше раны заранее заложенной в рубашку бечевой. Рука, лишенная крови деревенела, становилась тяжелой. Но больше всего беспокоила рана в боку: кровь пропитала рубаху, неприятно холодило бок. Только взглянуть на нее не было и секунды.
Но на всех оставшихся Крысолов поставил свои отметины - до смерти не сойдут.
Упал атаман: он только что сбил удар Крысолова, широко ухмыльнулся... И тут же получил удар подобранного ножа меж пластинами юшмана[3].