- А я так думаю, надо двигать на Москву, - гнул свою линию Зола. - А оттуда - с обозом на запад. Польскому жолнеру на жалование положено сто злотых в три месяца. Это тридцать рублей. Получается - сто двадцать рублей в год! Это же сумасшедшие деньги! На Руси цена человеческой жизни - копейка. Взрослый - рубль, ребенок - полтина. Иной сын боярский за пять рублей в год будет на тебя спину гнуть. Политика - это самая важная наука нынче. Кто в ней не смыслит, тот даром жратву переводит. Вот скоро, попомни мое слово, снова гезы за гишпанцев примутся. А у тех серебра-злата из-за океана привезено - горы. Или швед с поляком сцепится. Тебе что больше по нраву: польские злотые или шведские далеры?
Андрюха широко улыбнулся и пожал плечами: выбор был трудным.
- Нет, то слишком далеко, слишком сложно. Кто куда, а я к запорожцам.
В кабак заскочил мальчишка, огляделся по сторонам, будто в поисках того, что плохо лежит.
- Пшел отседа, щегленок! - ругнулся хозяин.
И зашвырнул в паренька поленом.
Но не попал: там, где мальчишка только стоял, был лишь ветер.
- Крысолов, а ты чего молчишь?
Третий мужчина, будто дремавший чуть вдали от двух говорящих открыл глаза, повел бровью сурово. Но увидел в своей руке кружку с пивом и сменил гнев на милость. Сделал глоток, и так ничего не сказав, закрыл глаза, откинулся на стену, погрузился в полудрему.
Судя по улыбке, сон у него был самый приятный.
Только Емельяна это не смутило.
- Эй ты, я к тебе обращаюсь... Корела говорит, что на Запорожье надо двигать.
Крысолов, не прекращая дремать, кивнул: дескать, пусть двигает.
- А я говорю - надо до ливонцев идти.
Крысолов снова кивнул: надо - так надо. Не смею задерживать.
- А ты что по этому поводу думаешь? Сам-то куда пойдешь?
Собеседник открыл глаза, улыбнулся, потянулся. Зевнул и пожал плечами.
Емельян махнул рукой: спора не получилось.
- Нет, ну что за человек такой! Один на льдине! Ломом подпоясанный!
За мутным окном, около которого сидели купец и охранник, потемнело: будто кто-то шел, да остановился. Окно было мутным само по себе, да еще и протирали его давненько. Только очертания через него и можно было разобрать.
Послышалось шипение.
- Ложись! - успел крикнуть Корела.
Кричал не сидящим рядом, а двоим. Купец и охранник его только успели оглянуться на Корелу. Грохнул выстрел: посыпалось разбитое стекло. Охранник лицом рухнул в миску с тюлькой. По доскам побежала кровь.
Купец вскочил на ноги, заохал, стал крутить головой, бросился к двери, но опомнился, остановился.
- Эй, в корчме! - послышалось с улицы. - Живы там или со страха все сдохли?..
- Чего надо? - крикнул корчмарь и осторожно выглянул за дверь.
- Это грабеж. Слушайте, значит, наши условия. С господина купца: две трети того, что он в мошне носит. Мы с ним еще с ярмарка следим. Обманет - не пощадим. С остальных - половина. Цените нашу щедрость: оставляем деньги на развод!
- Да хрен тебе, а не деньги! - в разбитое окно выплюнул Зола.
Все трое поднялись из-за стола, и теперь прохаживались по корчме. Хозяин смотрел на них со страхом: не сделали б хуже.
- Ну, чего там? - крикнули с улицы. - Выходите по одному. Сабли - наземь. После соберете.
- А ежели не выйдем?.. - спросил, зевая Корела.
- Тогда мы корчму с четырех сторон запалим.
Корчмарь всплеснул руками:
- Не погубите!
- Может, согласимся, может, обойдется?.. - забегал глазами купец. - Две трети - это ведь немного?
- Ага, как же... Безоружных резать сподручнее. А потом до нитки оберут. Я бы так и сделал, - пояснил Зола.
- Мысль ваша понятна, - крикнул Крысолов. - Ну вот, а теперь слушайте наши условия. Значит, сейчас вы берете ноги в руки и с горочки бежите от нас. Оружие, так и быть, можете прихватить, но без него бежать у вас выйдет быстрей. Может, мы вас тогда не станем догонять и резать. Я ясно говорю?..
Ответом был громкий смех с улицы.
- Ну что? - спросил Корела. - К оружию?..
- Их же дюжина душ! - ахнул корчмарь.
- Ну, так молись, чтоб Господь Всеблагой столько грешников принял и простил! - бросил Корела.
В его руках появилось по сабле.
- Эх, жги да гуляй! - бросил он, закрутив две шипящие мельницы. - Будет веселуха!
- Чур, ото, трофеи делим поровну! - бросил Зола.
- Дыхание поберегите... - почти шепнул Крысолов.
-
О том, что произошло в следующие пять минут, позже говорили без малого три десятка лет. В свидетелях не было недостатка: когда дюжина конных пронеслась по улицам села, многие поняли: не жди добра. Такое в деревне чувствовали особенно чутко и точно. Потому спрятались за плетнями, за деревьями. За корчмой следили с заячьей внимательностью, готовые чуть что пуститься наутек.