Совсем в иной стороне от Персии, среди запоздалых снегов разливался звон московских колоколов.
Мир с горем пополам, но продолжал жить.
Может быть, в миру уже забыли о нем?
Нет: не забыли.
-
Раз, очнувшись ото сна, Крысолов обнаружил, что в хате и без того маленькой стало вовсе тесно.
Больше всего места занимал человек в лисьей шубе. Был он лысым да низкого роста, но плотного сложения. Ни мгновения он не стоял на месте, катался по дому словно шар. Его два спутника были чуть не полными противоположностями. Шапки они сняли, наверное, не из вежливости, а чтоб не мести ими потолок. Своим спокойствием напоминали скифских баб, но будто невзначай держались за рукояти сабель.
Почти незаметным сделался хозяин домишки. Сидел он в углу на лавке, втянув голову в плечи, дышал через раз...
Толстяк же излучал веселье. Таким вообще горе - не беда. Такие ходят по свету, опираясь на свою мошну.
Увидав, что Крысолов проснулся, толстяк притворно удивился:
- Ну-ка, ну-ка... Кто тут у нас? Ба!.. Сам господин Крысолов! К слову сказать, все хотел узнать, а как тебя кличут в миру? Иваном? Дмитрием? Никифором, на худой конец?.. Как тебя маменька звала к обеду?
- Зови меня Крысоловом...
- Ну, коль просишь - так тому и быть. Да только матушка твоя, наверное, с таким имечком намаялась.
- А ты мою матушку не тронь!
Толстяк криво ухмыльнулся, напряглись его телохранители. Крысолов сжал под одеялом кинжал. Хотя было ясно: случись что - толку с кинжала никакого. Живым из этой переделки не выйти...
Но толстяк пошел на попятную:
- Хорошо, как скажешь! Только ты не волнуйся... Знаешь, я тут ехал, думал, если не застану тебя живым - куплю твою плоть, сниму шкуру, набью соломой, да буду чучело за деньги показывать! Ну, дай же посмотреть на тебя...
Толстяк наклонился почти к ложу.
Вот сейчас, - подумал Крысолов. - Сейчас он станет ближе, и его можно будет достать.
Больной стиснул кинжал до боли в пальцах. Но рукоять была совершенно скользкой от пота, да и особой силы в себе Крысолов не чувствовал.
...А толстяк лишь посмотрел на лицо больного и тут же отпрянул:
- Ох... Если ты так погано выглядишь, то жутко представить, что стало с теми, кто на твоем пути встал...
Крысолов покачал головой: с кем он дрался, сейчас наверняка было легче - они были мертвы.
Крысолова бросало в жар. Лавка качалась, словно корабль в бурном море. Даже разговаривать, и то сил не было.
- Говори, зачем пришел, - выдохнул Крысолов.
Толстяк кивнул, улыбнулся, ответил:
- Два года назад ты убил Ваську Калитника? Было такое?
Крысолов, недолго думая, кивнул.
- Его охраняла дюжина человек, он жил будто в крепости. И все равно: однажды утром его нашли в запертой изнутри комнате с перерезанным горлом.
Лишь глазами больной показал: было такое, чего уж тут...
- Васька Калитник был моим братом двоюродным... - настойчиво уточнил толстяк.
Крысолов слабо кивнул, прикрыл глаза, словно беседа его интересует мало. Ну, был так был... Мне-то что с того. Спать хочу...
И хитрость удалась.
Толстяк наклонился и почти на ухо проорал:
- Слышь, чего говорю? Брат мой, двоюродный!
Сейчас!
Крысолов ударил на звук: не открывая глаза, отбросил одеяло, кинжалом очертил полукруг, сначала в одну сторону, затем, приподнявшись на локте - в другую. Но рассек только воздух.
Удивленно открыл глаза: как же это так, два удара и никого не убил.
Стены тут же качнулись, потолок улетел вверх и назад, пол предательски подскочил и треснул по лицу.
Мир исчез...
-
Когда Крысолов открыл глаза, промелькнуло в голове: не стоило того делать. Потом пришло удивление: он все еще жив. Его сменила досада: эти так просто ему не дадут умереть. Убивать будут долго и со вкусом.
Пока Крысолов был без сознания, комната не изменилась.
Все так же в углу дрожал хозяин, стояли, словно столбы телохранители. Их хозяин сидел за столом. Рядом с толстяком в столешницу был воткнут кинжал Крысолова.
- Очнулся... А я уж думал, что ты уже богу душу отдал...
- Воды... - попросил Крысолов.
Толстяк махнул хозяину рукой, дескать, действуй.
Тот действительно быстро поднес больному кружку с водой.
Пока Крысолов жадно глотал, толстяк продолжил:
- Васька мертв... И если я скажу: «Царствие ему небесное», то солгу. Царство Божье ему не грозит ни в коем разе... Подлецом был мой братец, сволочью... То, что от мрази ты землю очистил, поклон тебе в самые порянки. Да ведь за это дело тебе заплатили...