Сперва под подозрением оказалась тетка: забила, поди, сиротку до смерти, да зарыла где-то. Но тетка первая подняла шум, плакала, да каялась, что обижала деточку, вот она и убежала.
После под подозрением был корчмарь: он видел девку последней.
Но потом старосту озарило:
- Надо было найти не последнего, кто ее видел, а того, кто не видел, но видать был должен.
Уйти с перекрестка можно было в три стороны: по одной как раз шли ребята, нашедшие орешки. По другой брел местный юродивый Павлуша, по третьей - сельский скорняк. Ах да, была дорожка и назад, мимо корчмы и опять же корчмаря. Круг подозреваемых определился. Казалось бы, следовало исключить ребятню, но, рассудив здраво, староста решил не делать этого. Дети нонче пошли - совсем не те, что в старые добрые времена. Родителей не чтят, ведут себя неподобающе.
Про себя Чемоданов полагал, что обычно преступник чаще тот, на кого менее всего подумаешь, поелику оный считает себя безнаказанным и соблазняется на тяжкий грех. Потому в оборот был взят божий человек Павлуша. Говорили, что юродивый свершал чудеса предсказания и даже исцелил двух-трех больных. Но Чемоданова это не смутило, на юродивого Христа ради, он кричал, грозил пытками... Но даже пальцем не тронул.
- У нас имеется крюк под ребро, дыба и прочие достижения отечественной науки. Только я ими не пользуюсь. Так, разве что припугну. Покажу, скажу, де, простаивают они давненько. Но, Боже упаси, только свидетелям, только чтоб у них прояснение в памяти случилось. А подозреваемых так и вовсе стараюсь только силой слова разоблачить. Пытка - наипоследнейшее дело. У всех душевное устройство разное. Не поймешь, не то правду говорит, не то наговаривает. Ты ему в душу влезь, словом ошарашь, так он и сам в ноги бросится.
И как ни странно, помогло: христострадалец вспомнил, что до позапрошлой развилке его обогнал тамошний колесный мастер и даже дал копеечку.
От места встречи юродивого с колесником Чемоданов прошагал до перекрестка, где нашли орешки. Затем - к корчме. Время в пути оказалось где-то равным. Но этого было мало: колесник мог свернуть на другую тропку. И Рундуков вернулся к перекрестку. От него пошел к реке. Путь шел через ложок, именуемый Поцелуевым. В нем росли липки, с которых летом собирали цвет, а в остальное время драли лыко. Среди лип к небу карабкался молодой орешек...
- Словно молнией меня тогда ударило, - рассказывал потом Чемоданов. - Я бегом в деревню за мужиками и лопатами. В сумерках уже копали. И что ты думаешь! Нашел я шкелет! У девки, слышь-ко, орешек в кармашек завалился да пророс! Чего только в жизни не бывает!
Версия о побеге отпадала. Мужики, позванные в помощь тут же засудачили о том, что под землю сиротку утащил леший или еще какая-то нечисть. Но на ребрах Чемоданов разглядел царапины ножом.
Дожать колесника было уже делом несложным...
-
- Зашел к нему будто невзначай, о моей телеге поговорили... Затем говорю ему: нож у тебя знатный на поясе висит. Дозволь поглядеть... Кручу ножик в руке и спрашиваю, глядя в глаза: этим ножом ты сиротинушку у Поцелува лога порешил?.. А ну-ка, давай щеки с ножа снимем, под ними должна кровь сиротская остаться. Он мне тут же в ножки бухнулся: не погуби, дескать...
- И что?..
- Погубил, конечно. У него на совести таких сироток было полдюжины. Говорили, что надобно четвертовать, дабы другим неповадно было. Но я велел повесить не мучая. Чего уж тут.
Убийца был так удивлен, что не сопротивлялся, и когда его вздернули на шибенеце, удивление так и застыло в его глазах до той поры, пока их не выклевали вороны...
Время было позднее, и уже изрядно пьяными, два мужчины укладывались спать.
За окном ярко светила луна, лампадка коптила на иконку в углу.
- И почему ты мне поверил? - спросил Крысолов. - Может царский знак я подобрал на дорозе?
- А хоть бы и подобрал, - зевал Василий. - Что я должен делать с волком, который грызет волков, которые снедают моим стадом? Волка того я должен беречь, даже если он задерет нескольких моих овец.
-
Убить его, что ли?.. - думал после Крысолов. - Нет, зря все сболтнул про дорогу...
До Москвы - рукой подать, и двухсот верст, поди не будет. Отправит гонца - тот за неделю наверняка обернется.
Выход был один: найти Бессона за день, за два, от силы за пять.
Крысолов и староста проводили дни от заката до рассвета в седлах, спали вповалку в черных крестьянских избах чутким сном.
Наемный убийца не знал, что у старосты были сомнения, но исчезли они как раз из-за того вопроса, произнесенного по пьяной лавочке. Отчего так?.. Кто знает. Чужая душа - потемки.