Пошел настоящий ливень напополам со снегом. Гром грохотал так часто, что порой сливался в сплошной гул.
Варьке не спалось. Казалось: пока она тут лежит, конец света, о котором говорил юродивый, уже во всю наступает.
В краткие моменты тишины, Варька прислушивалась: не слышно ли нищих. Но голосов не было слышно. Не то, голодранцы ушли спасться от непогоды, не то просто решили, что гром им не перекричать.
Только послушнице казалось: за стенами все умерло.
Она отгоняла эти мысли: разве может быть конец света без ангельских труб, знаков на небе?..
Просто мир затаился. Варька снова вспоминала про убогих за стенами. Думала, как им холодно, голодно. И от этих мыслей самой отчего-то становилось теплее.
Наконец, Варька засыпала...
-
По пьяной кривой дороге через ранее утро ехали трое казаков.
Всадник справа со скуки грыз семечки. Едущий слева и чуть сзади дремал в седле.
Третий как раз рассказывал какую-то побасенку:
- Значит, повелел царь его постричь в монахи, а не то - смерть. Старикашку в храм, батюшка за ножницы... Еще, как назло, новообретенный лысоват... И угораздило его во время пострижения ляпнуть, мол, клобук к голове не гвоздями прибит. А это услыхал Басманов и говорит, мол, это хорошо, что ты про гвозди вспомнил. И уже своим подручным: дескать, метнитесь кабанчиком на кузню за гвоздями и молотком...
Лузгавший семечки негромко хохотнул, дремающий просто зевнул. Зато сам рассказчик зашелся в громком смехе, от которого с придорожной сосны спорхнула сорока.
- А то, сказывают, еще был случай: семья покушала грибков и все «сели в сани»! Собрались родственники да соседи и на поминках теми же грибками стали закусывать! Одними похоронами дело не закончилось!
Громкий смех, говор и цокот копыт ветер нес лесом далеко.
И полдюжины нищих услышали их издалека.
Холопы отправились в лес искать грибы, которые вроде бы некому было тут собирать, ягоды, орехи, хоть заячью капусту - что угодно, лишь бы поесть. Но вся их добыча сводилась к трем перезревшим сыроегам, съеденным на месте. Вкуса у них был никакой, как у половы, да и не могли три гриба насытить всех.
И вот они услышали смех, цокот копыт.
Люди, - пронеслось у голодных в голове. - А при них лошади. Значит, там было мясо - много мяса.
О чем-то другом думать не получалось.
Рванули к опушке леса, откуда впервые и увидели казаков.
Голод заставлял разум заткнуться: по всему выходило, что полдюжины холопов должны победить всадников. Ведь тех было в два раза меньше. Такая мелочь, как оружие во внимание не бралась.
В лесу шлях петлял, и, сделав очередной поворот, шел в гору. Справа имелся крутой спуск, слева, напротив - над дорогой нависал край обрыва.
Когда всадники были под обрывом, трое выскочили спереди, двое скатились по склону сзади. Оказавшись на дороге, сломанными жердями будто копьями стали целить во всадников.
Один с обрыва прыгнул за спину последнему всаднику. Но очень, очень неудачно. Вроде бы приземлился на круп лошади, но не удержался на скользкой коже, упал в грязь.
Спящий проснулся мгновенно: одно движение, и сабля звонкой птицей вылетела из ножен. Взглянул вперед, обернулся. Не заметил лежащего под копытами лошади, но увидел двух его товарищей, с одного взгляда понял их намеренье:
Развернул кобылу, ударил ее коленами по бокам.
Наверное, убогим следовало бить по лошади, они попытались достать всадника. Тот пустил кобылу вокруг нищих. От одного удара увернулся, второй отбил.
Ударил сам.
Кровь бьет ярко, перечеркивает дорогу, ложится на падшие листья - недопустимо яркая для умирающей осени. Нищий пытается зажать края раны, но всем уже ясно - он мертвец, ему не помочь.
Второй попытался уйти в защиту, стал отступать к краю дороги.
Казак, привстав в стременах, замахнулся. Нищий вроде бы успел закрыться палкой. Да только та была хороша полчаса назад для того, чтоб раскидывать листву.
Удар!
Сабля ломает палку, бьет по голове...
...Словно куль с мукой, тело падает на землю.
Доселе лежащий в грязи прыгун, поднялся сперва на четвереньки, перебежал дорогу, встал на ноги и рванул со склона вниз.
С оружием в руках казаки стали оставшихся троих теснить к стене оврага. Те хоть по-прежнему сжимали в руках длинные палки, пускать их в ход не спешили. Они уже чувствовали горячее дыхание лошадей, могли хорошо рассмотреть своих противников.
Заговорил тот самый, который травил байки, смеялся громче всех:
- А ну, отвечайте, гады, много вас тут? Быстро!!!
Было видно: один из зубов у него гораздо больше остальных. Прямо как клык у волка или упыря.
- Много! - с испугу согласился нищий.