Снег заметал покойников, зола под казаном еще хранила тепло людоедского пиршества.
- Тебе надо уходить... - постановил отшельник. - Негоже, если ты будешь при мне жить.
Варька кивнула: оставаться здесь не хотелось.
- Куда думаешь податься? Погонишься за Кривозубым?
В глазах Варьки промелькнул ужас: только не это.
- Ну вот и ладненько...
В дорогу старик дал порядочный кусок конины, но не оружие, не лошадь.
- Времена нынче нехорошие, смутные, - пояснил Иеремия. - Скорей тебя из-за них пришибут, чем они тебе помогут.
И Варька пошла подмерзшей дорогой прочь.
С монастырской стены Иеремия долго смотрел ей вслед.
Затем спустился во двор, нашел заступ.
Принялся за работу.
[1] Вид многолетней травы-сорняка. Одно из кушаний Серафима Саровского.
Крысолов и Анахорет
...Когда Крысолов выехал из-за холма, стеганул ветер. Ударил сильно, так что едва не сорвал шапку с головы всадника, а лошадь сбила шаг и чуть попятилась назад.
Но Крысолов не стал ее торопить, а напротив попридержал поводья.
Поверх морозного лесного воздуха хлестнуло запахом крови.
Уж не понять, по какой прихоти природа наградила Крысолова крысиным же чутьем: он дождливым утром мог почувствовать, что после обеда будет солнце, за версту слышал пролитую кровь, за полверсты - различал человечью и животную. По запаху же определял головорезов. Сей дар неоднократно спасал ему жизнь, и не будь такового - не дожил бы он до этих лет...
И вот теперь что-то шумело в голове: кровь! Много свежей крови! Пахнет не то бойней, не то битвой.
И дальше Крысолов поехал медленно, прислушиваясь да принюхиваясь.
За вторым холмом была опустевшая деревня.
По ее улочке охотник прошелся не спеша, заглянул в одну избу. Попробовал пепел в печи - он был холодным, но невлажным. По следам было видно - дом оставляли дважды. Сперва ушли хозяева, собираясь, может быть, вернуться. Затем, под крышей оказались те, кто совсем не ценил собранного за долгие годы, поколения, не отряхивал грязь с обуви, входя в сени.
Брошенная деревня была не в диковинку - Крысолову в пути таковых попалось уже за дюжину, и охотник просто перестал их считать.
Да что там деревни: три дня назад Крысолову встретилась на пути пустая деревянная крепость. Ворота были закрыты изнутри, но, обойдя вокруг стены, Крысолов нашел, что часть бревен сгнила, и не слишком толстому человеку меж ними можно протиснуться.
Дело шло к полудню, и Крысолов не стал задерживаться в деревне.
В ней пахло потом, человечьим дерьмом.
Никак не кровью.
Она была где-то дальше...
И на перекрестке, с которого было видно монастырь, Крысолов понял - откуда именно.
Был соблазн, обойти беду стороной.
Да что там обойти - просто не сворачивать, поехать своей дорогой.
Но это было слишком просто.
-
Голытьбу, погибшую при штурме монастыря, Иеремия похоронил первой. Выкопал яму побольше, поглубже, стаскал туда всех голодранцев, валил одного на другого. Яма оказалась маленькой. До верхнего покойника было никак не больше трех пядей.
Старик посмотрел, подумал, но махнул рукой: не велика честь. Присыпал землей, да навалил камней побольше - авось лисы не разроют.
Затем немного передохнул и принялся копать могилы монашкам.
Долбил мерзлую землю, пел псалмы. Погребая, разговаривал с каждой.
Когда на дороге появился Крысолов, анахорет остановился, вылез из ямы, сжимая в руках заступ.
По скуфье да рясе Крысолов издалека узнал иночий чин. Спешился, с семи шагов поклонился:
- Будь здрав, отец святой! Бог в помощь!
- Если Бог не поможет, то и некому более.
Крысолов осмотрелся, спросил, хотя и без того ему все было ясно:
- Что здесь было?
- Сперва монастырь, а потом - смерть. Людоедство. Так что дом божий осквернен...
- Все погибли?
- Один человек только жив и остался...
- И как же тебя так пронесло?
- Не я тот человек.
- Скажи, а не было ли среди разбойников человека разными зубами.
У всех людей разные зубы - про себя подумал Крысолов. Хотел поправиться, но старик его понял и без того.
- Имелся один. Лукьяном кликали. Он там главный был. На Москву пошел со своей ратью...
Крысолов посмотрел на север - туда, где была столица, так словно мог за лесами и полями разглядеть не то колокольню Святой Троицы, не то спину Луки.
Посмотрел и покачал головой. Потом повернулся к Иеремии.
Спросил:
- А нет ли у тебя еще одного заступа?
-
Старик был будто из железа - долбил землю без устали. Когда приходил час молитвы - творил ее, не выпуская заступ из рук.
Порой Крысолов, будучи за спиной старика, переводил дыхание, рыл в пол-силы. Но Иеремия слышал все. Спрашивал: