Короче, учить русский и готовиться к отъезду велели Клементине. Та, как надлежит порядочной дочери, закатила недолгую истерику, но повеление отца выполнила. Клементина была ровно средней по возрасту: две ее сестры были старшими, еще две - младшими. Да она во всем была средняя - не такая красивая как Элоиза, но и не дурнушка вроде Клавдии, которая в соответствии с именем была хромоножкой[1]. Неглупа, но и без талантов. Бывают и хуже.
Барон здраво рассудил, что ищут не сколько красивое, а необычное. И если на родине у нее был призрачная надежда выйти замуж за какого-то второго сына купца средней руки, то в Московии ее шансы повышались.
Тут Клементина прерывала повествование и начинала расспрашивать у Варьки: правда ли что русские мужчины все поголовно не бреют бороду и до беспамятства напиваются каждый день? Зола и его люди совсем не такие, но не от того ли, что они были в Европе и растеряли свое варварство?
Опыт общения с мужским полом у Варьки был исчезающе мал. Что-то она помнила еще по старой жизни у отца, что-то слыхала от сестер в монастыре. Но много ли надо двум бабам, чтоб посудачить да посплетничать?
На свою товарку Варька смотрела с сочувствием: Может, она немка, баронесса, может она будущая дворянка и даже - боярыня, да только судьба у нее все равно бабская.
[1] От латинского Claudus - хромой.
Крысолов в Москве
Крысолов расхворался зубами. Вроде, вчера лег здоровым, хотя и замерзшим. Но утром заныла вся правая сторона. Языком ощупал зубы - не пора ли к зубодеру. Но нет - все оказались целыми. Наверное, надуло, застудил - вчера, как ехал - ветер дул в аккурат с правой стороны.
Вместо лекарства наколотил какую-то гадость с шалфеем и чабрецом, закипятил.
После - пил ее мелкими глоточками.
А то и вовсе не пил: вбирал пар в рот пар, стоящий над чашкой. Держал его в себе, а после выдыхал обратно. Действительно - полегчало.
По прибытии в Москву, Крысолов остановился на Кузнецком мосту, снял комнатенку у немолодой вдовы, харчевался у нее или как повезет. За окошком по мосту гремели подводы, иногда наволакивало дым со стороны Пушечного двора, порой было слышно удары молотов и даже - шепот разливаемого металла. Но в комнатах было тепло. Плавление металла требовало множество угля, вечночумазые углежоги везли его сюда на саночках, засыпая путь черной пылью. Уголек тут же воровали и продавали окрестным хозяйкам чуть не за четверть цены.
Когда отпустила зубная боль - Крысолов отправился пешком на Балчуг, в Горячие воды. В бане парился долго, размышляя о своем. В тепле отчего-то думалось легче - это он замечал не раз. Выйдя из бани, отправился по делам.
В Москве, тут же в Замоскворечье Мельник имел лабазы, в Китай-городе - дом и лавку. В лабазах, конечно, мало что знали, а вот в доме могли о чем-то рассказать. По дороге Крысолов заглянул туда узнать, не в Москве ли хозяин. Крысолову не повезло: в столице Мельника не было. Но не повезло не так чтоб слишком: приказчик в лавке сообщил, что хозяин отбыл на Царь-мельницу, что в Пьяном Лесу.
Крысолов кивнул и поблагодарил: он знал, где это.
-
Когда проходил по Красной площади, Крысолов что-то вспомнил, повернул вправо, прошел по Ильинке, свернул в Ветошный ряд. Там нырнул в знакомую подворотню, открыл дверь лавочки. Пахнуло пылью, старой одеждой, запахами хозяев, некогда ее носивших.
Чувствовался аромат лаванды, которая должна была по замыслу отгонять моль. Но моль, вскормленная на ношенных, пропитанных потом, а иногда и кровью вещах была такой матерой, что наверняка даже могла огладывать кольчугу или стальной шлем. На лаванду ей было просто-напросто чихать. Как раз перед носом вошедшего Крысолова с достоинством пролетело тучная, наглая особь, приученная к безнаказанности.
Хозяин лавки постоянно для прокорма моли скупал всякое рванье. Порой, что-то удавалось продать, иногда даже не в убыток, но большую часть позже приходилось выбрасывать. Лавка бы давно вылетела в трубу, если бы хозяин питался с доходов от продаж одежды. Но старье его беспокоило также как и моль. И то и другое были необходимым злом: коль у тебя есть лавка в Ветошном ряду, так будь любезен соответствовать.
Здешний старьевщик на самом деле подбирал краденое, предпочитая богатство легконосимое.
Старьевщик встретил хозяина коротким кивком. Он знал Крысолова, что было не такой уж и редкостью. Гораздо важнее, что Крысолов знал старьевщика. Знал достаточно хорошо, что спросить совета.