На подручных предметах или явлениях Варька гадала: слишком ли дряхлым будет жених, или все же помоложе, и немного простого женского счастья ей достанется.
- Вот если сейчас выйду на улицу, и ветер подует справа, - думала Варька, - жених мне будет молодой...
Она выходила, и студеный ветер хлестал слева. Варька пыталась оправдаться, столковаться с судьбой: соглашалась, что жених будет не то чтоб молодой, но и не старый. И в подтверждение этому при следующем выходе ветер подует слева... Нет, справа... Нет, все же слева...
Ветер-подлец дул все же справа.
«Ну, какое отношение ветер имеет к замужеству, - успокаивалась Варвара. - Откуда ему знать».
Но тут, как нарочно Матрена, казачья стряпуха делилась со своими работодателями свежей сплетенкой:
- Поженились тут одни недавно: ему восьмой десяток пошел, а ей - только пятнадцать...
- Ну и порадовалась бы, дура, за людей, что нашли друг друга, - отвечал Зола.
Казаки густо хохотали.
- Тьфу на тебя! - ругалась Матрена.
И делала вид, что хочет стегануть казака полотенцем. Тот столь же притворно пугался и прятался, от чего случался новый взрыв хохота. Варвара смеялась для виду со всеми, но в душе печалилась. На Крещение она, как водиться, гадала на суженого, но выходила какая чепуха: будто в ближайшие несколько лет ей не быть замужем.
Разве такое может быть?..
Зола, впрочем, не спешил, пока лишь присматривался к женихам очень издали. Итальянка-горничная учила девчонку манерам, каким-то пустякам, традициям, и казак просто ждал, пока девчонка приобретет хотя бы внешнее подобие немки.
До появления жениха и сватанья Варвара жила в девках, наслаждалась последними, как ей казалось, деньками свободы.
Рядом с Варькиным домом стояла церквушка, куда на следующий же день девушка отправилась к вечерне. Слухи распространялись быстро: и хоть в церкви было людно, вокруг девицы образовался круг отчуждения. Она была непросто приезжей, но - иностранкой. Даже когда Варька на десять копеек, подаренных Золой, купила свечей к иконам, народец забурчал: не знает немка цены денег.
Но ворчать предпочитали шепотом. В двух шагах за ней ступал верзила с исковерканным лицом. На поясе у него висела шашка, которой он, очевидно, пользоваться умел и любил.
С Немым она обошла чуть не всю Москву, поклонилась почти всем святыням. Добралась до самой Красной площади. Зашли они на нее через Курятный мост, через Неглинные в ясное солнечное утро. Многогласно шумели торговые ряды и лавки в Зарядье. Низкое солнце красило стены Кремля, над площадью восставали купола Троицкого собора. От вида захватывало дух. Думалось: неужто рядом с такой красотой и святостью могли жить дурные люди?.. Но скоро оказалось, что запросто могут.
Зашли в Кремль через Фроловские ворота, поклонились святыням, взглянули на царевы палаты, вышли по деревянным мостовым через Боровицкие врата к церкви Рождества Иоанна Предтечи и святого мученика Уара.
В пределе мученика лежал большой камень, на который матушки приносили своих младенцев. Место сие не излечивало, но по верованиям предсказывало судьбу ребенка.
Варька видела, как однажды женщина с заплаканным лицом положила своего малютку. Через бедные пеленки холод камня проникал к тельцу младенца. Он кричал от холода, извивался, пытаясь найти место потеплее.
- Вишь-ка, как его бесы-то крутят, - говорил плюгавенький мужичок. - Помрет скоро - верная примета.
Нагулявшись досыта, возвращались домой. С казачьего двора тянуло вкусным варевом. Итальянка готовила неважно, скудно, да к тому же в субботний день удалилась к себе на Кокуй. И, взяв ложку, самозваная баронесса стремилась к казачьему казану, к которому зазывала Матрена.
- Что, басурманка, так дома не кормили? - спрашивала стряпуха, по-хозяйски уперев руки в бока.
Варька предпочитала сделать вид, будто не понимала. У положения иноземки были свои преимущества. Зато тайком к стряпухе Варвара присматривалась внимательно. Через пару недель девчонка вдруг заметила, что эта баба, неизвестно откуда взявшаяся легко крутит казаками и даже самим атаманом, Но делает это так, что мужики этого не замечают.
Это чем-то напоминало искусство келарши, хотя и было совсем иным.
И этому тоже стоило поучиться...
-
Из окошка на площадь перед дворцом смотрел Борис Годунов. Видел, как с небес хлещет полуснег с полудождем, как спешат по мостовым богомольцы, монахи, просто прохожие, которые через Кремль решили скостить дорогу.