- Гады! Вам все равно конец! На ремни порежу! На куски изрублю! Будьте прокляты!
Хорошо было бы заткнуть ему рот кляпом. А так, проклятия неслись сперва из-под крышки гроба. Потом, по мере того как земля засыпала могилу, голос становился ниже, глуше, превратился в едва слышный гул. И когда взрослые ушли с кладбища, лишь мальчишки могли разобрать слова, да и то, приложив ухо к земле.
После и они стихли - кричать было незачем.
Крысолов
- Что-то зябкое лето в этом году, - заметил Крысолов. - Как думаешь-то, Мельник?..
Как раз с моря подул неприятный ветер, и его спутник плотнее закутался в плащ. Ярко светило солнце, но над горизонтом свинцово висели тучи. Иногда небо раскалывала молния, ветер доносил раскаты грома. Тут они слышались гулко, словно из бочки.
- Я тоже мерзну... - ответил его спутник.
- Ну слава тебе, Господи... А я уже подумал, что старею.
- Все мы не молодеем.
Из кармана Мельник достал и надел очки - подобные Крысолов видывал в Москве, на Кокуе у немцев[1]. Но там были прозрачные увеличительные стекла, а тут - в проволочную оправу были вставлены толстые зеленые стекла, будто донышки от бутылок. Сквозь такие очки, верно, не так ярко слепило солнце.
- Но лето и, правда, холодное. В Калуге, говорят, уже и снег выпал. Это в серпне[2]-то... По стране - дожди, зерно гниет на корню. Жди недорода. Цены еще весной пошли вверх, но я велел скупать потихоньку все равно: к зиме оно еще дороже будет. Если желаешь - я могу купить и на твою долю. Это хорошее вложение денег, можешь мне поверить.
- Тут я тебе верю. Но не мое это...
- Твое дело... Но я позвал тебя совсем не для того.
- Я догадался.
Крысолов ожидал, что Мельник заговорит о деле. Тот набрал воздуха, собрался духа... И передумал, выдохнул.
Спросил:
- А друзья твои где сейчас?.. Корела да Зола?
- Это мне неведомо.
- Жалко... Очень они бы кстати. Через месяц я жду корабль... Он придет в Азов. Будет кой-какой груз для Дона, что-то для Москвы... Но это тебя не касается... Пошли, что ли, перекусим?
Крысолов пожал плечами: отчего бы и не перекусить. Если Мельник начал сказывать, то, стало быть, все расскажет. А торопить его - лишнее...
К своему собеседнику Крысолов относился с уважением. Ведомо всем: любой мельник, будь он речным или при ветряной мельнице - колдун. Сухопутный всегда себе ветер наворожит, речному еще труднее - он водит дружбу с речной нечистью - с водяными да русалками...
Но этому Мельнику они не годились и в подметки. К примеру: откуда он знал, скажем, что в Калуге в серпне снег, когда Успенский пост два дня как начался? Говорили люди: бывало, какие речи произносили в стольном граде у реки Москвы ли, Неглинной или Яузы. Слова падали в воду, а после волна нашептывала их Мельнику где-то в Астрахани.
- Как идут дела, Мельник? - спросил Крысолов.
От обрыва шли через ковыли. Те были здесь знатными: по пояс и выше. В низовой траве от людских шагов разбегались ящерки, шуршали живой лентой змеи. Вот на холмик выскочил байбак, и, прежде чем юркнуть в норку осмотрелся с довольным видом: еще один день прожил, обманул и змею, и летящую в безумной высоте птицу...
- Дела-то? - наконец ответил Мельник. - Дела идут молитвами вашими.
- Да я не молился...
- Ну вот, как вы молились, так и дела... Сплошные убытки. Царь Борис иноземцам пошлины скостил, так что теперь англичанином или немцем на Руси выгоднее быть, чем русским.
На кургане, насыпанном, видно скифами, чернокожий слуга Мельника варил кулеш. Дым от костра поднимался к небесам, и различим был, наверное, верст за пять. Но это совершенно не печалило ни Мельника, ни, паче, Крысолова.
Рядом скудную почти осеннюю степную траву щипали стреноженные кони.
От казана проистекал поистине волшебный запах: крещеный эфиоп Прокофий готовил кулеш на какой-то иноземный манер, приправляя его не менее чем полудюжиной всяких пряностей.
Слуга этот был у Мельника давно, никак не менее десяти лет, и Крысолов встречал их вдвоем неоднократно. Но никогда не слышал от эфиопа ни звука, хотя распоряжения тот выполнял безмолвно и беспрекословно. Чернокожий был диковинкой даже в здешних краях, а в Подмосковье, говорят, при виде его разбегались целые деревни, посчитав, что к ним явился сам Антихрист. В более просвещенных городах полагали, что Мельнику служит сам черт.
Недалеко от костра в сторону моря недовольно глядела половецкая баба. У ее подножья стояла деревянная миска, в которой можно было разглядеть несколько мелких косточек - наверное птичьих.