Скрипнула дверь, вверху появился похожий на лешего колдун. С высоты крылечка крикнул:
- Чего надо?..
- Зуб заговорить можешь?
- Пять алтын.
- Зубодер дешевле берет.
- Ну, так и езжай к зубодеру!
Крысолов языком ощупал зуб: будто бы цел, рвать рано, а нерв ноет.
- Ладно, колдун, давай... Только если не поможет – пеняй на себя.
- Поднимайся.
За Крысоловом через низенькую дверку заглянул Мельник, но отшатнулся:
- Здесь русский дух, здесь дурно пахнет. Я на уличке подожду.
Но у Крысолова выбора не было, хозяин указал ему на колченогий табурет, гость присел. Загорелись коричневые свечи, в огонь был брошен коричневый порошок, и воздух стал еще более спертым и густым: Крысолову казалось, будто он видит, что вдыхает.
Вокруг Крысолова кружил колдун, бормотал свое чарованье:
- Ругон-мак-карон… Не бывал ли ты у Адама во дому, не видал ли ты Адама во гробу?
От кружения колдуна стала кружиться голова и у казака. А колдун схватил с полки бутыль с мутной жидкостью, и стал ею водить вокруг головы Крысолова. Что-то внутри бутыли качалось, и вдруг выплыло почти к стеклу.
То была человечья голова. Мало того – голова знакомая.
Крысолов ударил резко, почти без замаха, но смел колдуна с ног. Тот уронил бутыль, поднялся, но лишь для того чтоб получить новый удар и вылететь в дверь, сломать крылечко и рухнуть на снег. Вслед за ним полетела и бутыль. Она разбилась, и содержимое выкатилось к ногам Мельника.
- Ба! Прокофий! – удивился тот, глядя на отсеченную голову. – А я думал, уже не свидимся.
Не спеша по лестнице спустился и Крысолов. Утирая кровь из рассеченной губы, колдун швырялся заклинаниями, но они не действовали на противника, и новый удар был ему ответом.
- Кто голову арапа тебе принес.
- Иди в жо…
Новый удар.
- Смелость, - говорил Крысолов, - это здорово. Но я ведь своего добьюсь. Я не Лука, но нервы и жилы умею вытягивать из человека по ниточке.
Колдун зло сплюнул кровь: де, и страшней видал. В ответ Крысолов кивнул: может и так, только тебя это не спасет. Из седельной сумки казак достал кожаные ремни и стал привязывать колдуна к яблоне, растущей рядом. Поскольку деревцо было кривоватым, то и колдуна привязали этакой раскорякой.
Глядя на голову арапа, Мельник бросил:
- Будь проклят, колдун!
- Буду… Да и без твоих слов дюжину раз как проклят…
- Ну что, друг мой ситный, - заговорил Крысолов. - Давай без затей. Голову с арапа срезал Лукьян Кривозуб. Он же отсек у палача из Твери руки. А руки палача – вещь для колдуна не лишняя. Я просто уверен, что если в твоей избушке на курьих ножках порыться, найдем мы не только их. Выкладывай.
Колдун плюнул: целил в лицо, но смазал. Ответно Крысолов врезал в челюсть.
- Поплюйся мне тут. Где вы встречаетесь?..
- Встречаемся после дождичка в четверг около деревянного камня! Уйди, казак, а то хуже будет! Не знаю я, где Бессон. На воре шапка горит, а я, видишь, хожу простоволосый…
- По-моему он бредит, - заметил Мельник.
Крысолов покачал головой, услышанному кривоватенько улыбнулся:
- Говоришь, на воре шапка горит? Это ты очень хорошо заметил.
В избе все-таки нашлась шапка, скроенная из собачьей шкуры. Крысолов обмазал ее дегтем, да поджег. Шапка разгоралась плохо. Сперва сбоку висел маленький огонек, который, казалось, вот-вот исчезнет. Потом пламя пошло веселей, заиграло, запрыгало, защелкало. Пошел мерзкий запах горящей шерсти. Глаза колдуна забегали, а Крысолов принялся задумчиво мазать дегтем остальную одежду привязанного.
- Изыди! Сгинь! – кричал колдун.
Шапка разгоралась, превращая человека в живое подобие лучины. С другой стороны реки за действом наблюдали вышедшие из своих домишек крестьяне. Колдуна своего спасать они не торопились.
- Скажу, скажу казак… Там где Котел в Москву впадает, дуб стоит приметный. Под корнями дыра. Там письмо можешь Бессону оставить. Раз в неделю забирают его. Только если он не ответит – не обессудь.
Горящую шапку Крысолов смахнул наземь.
- Смотри мне…
И отправился к коню.
- А развязать?
- А зачем?.. Вон они развяжут, - ответил Крысолов, кивнул на тот берег реки.
- А не выдаст?
- Нет…
Крысолов был прав: колдун ничего не выдал. Не смог. Он простоял привязанным до заката, а потом почти всю ночь кричал благим матом. Требовал, чтоб его развязали, говорил, что когда он выберется, то задаст всем. Крестьяне в теплых избах делали вид, что крика не слышат, думали, дескать: а ты выберись сначала. Раньше колдун внушал страх, но привязанный к дереву заезжим казаком, уже так не пугал…