К утру колдун затих – не сгорев в огне, он был убит иной стихией. Его тело задубело на морозе так, что стукни по нему – зазвенит. Подумав, крестяне колдуна обложили дровами выше макушки да подожгли, заодно забросили пару горящих веток и в дом покойника.
Туда же кинули и черномазую голову.
Вот и вся недолга.
-
Было по пути.
В Москву возвращались по Серпуховской дороге. За околицей деревни Нижние Котлы свой бег заканчивала речушка Котел, вливаясь в полноводную Москву-реку. На берегу двух рек действительно рос, повидавший на своем веку многое, дуб. Среди его корней и правда была нора.
Крысолов достал бумагу, кусок грифеля, принялся писать. Мельник заглянул, удивился: в письме предлагалось обворовать купца первого разряда Мельника. Для обсуждения Бессона или его человека звали встретиться через полторы недели на Калужской дороге, там где поворот к Раменкам.
- Я, конечно, понимаю, что это просто наживка, - заговорил Мельник. – Только зачем ему деньги? Он же все равно не платит ни за что? Все берет по праву разбойника.
- Не век же ему по лесам прятаться. Выкорчует он себе приметный зуб, растворится среди людей. Купит, положим, себе корчму на раздорожье. Лишь порой вспомнит свое смутное прошлое, тюкнет одинокого по темечку, приготовит себе жаркое из человеческой свежанины.
Письмо легло меж кореньев.
До Москвы было уже рукой подать. Ехали молча, каждый думал о своем. Крысолов нянчил свою зубную боль, ему хотелось лета от края до края, он был уверен, что с теплом пройдет и страдание. И лишь когда проезжали через Серпуховские ворота, казак бросил:
- Понял я, чего девку убили.
- Какую девку?.. – не сразу понял Мельник. – Ах, ту… И зачем?..
- Чтоб она, значит, от Бессона не понесла, не родила чадушку. Два ада на земле – это слишком много.
Мельника Крысолов проводил до дома. Тот перед расставанием порылся в карманах, достал кошелечек.
- Благодарствую. Потешил ты старика. С тобой никаких скоморохов не надо. Прими рубль за труды, не побрезгуй.
С чего Крысолову было брезговать?
Царь да царевич
- Да ну тебя ото!
- Точно тебе говорю!
- Бершешь!
- Вот те истинный крест! - и дьячок широко перекрестился.
- И как тебе ото удалось?..
- Да подносил Власьеву бумаги к царю, они заспорили про моря. А я возьми да хихикни. Бориско меня и спрашивает: чего смешного нашел, холоп. Ну, я и ответил, мол, приехала баронесса, дочь известного немецкого морепроходца. Живет недалеко от товарища моего. Он и говорит: а тащика-ты их сюда, в Кремль, друг мой разлюбезный. Это мне-то! Короче, послезавтра в два по полудню - он вас примет!
- Твою ж мать! - в который раз удивлялся Зола. - Брешешь!
Следующий день ушел на сборы. На огонек зашел Крысолов и тут же попал в оборот: ему вычесали бороду, нашли новую красную рубаху, к ней - синий кушак. Гребнем Матрена уложила ему волосы.
Задумались: брать ли с собой Немого. Сперва не хотели, потому как уж больно он страшный, но потом нарядили покраше и взяли как дополнительную диковинку. Зола занимался расчетами: что нести царю в дар. С одной стороны - все, чем они обладали было по любым меркам сущей мелочью. С другой - царь даже на мелочь мог ответить небывалой роскошью. В итоге решили нести почти все, что предназначалось для возможного жениха.
За сборами следил дьячок, то и дело подливая себе немецкое вино. Выпив лишка, он разговорился:
- Я волшебник: беру бумагу, пишу на ней слова, ставлю подпись и печать - теперь это документ...
- Эй ты, волшебник! - вспоминал о делах Зола. - На обратной дороге мне нужон будет толмач с немецкого языка.
- С какого именно?..
А разве их несколько? - удивилась Варька. Сделала это про себя, одной из первых наук, усвоенных от Золы было то, что удивляться надо молча, вида не подавая.
- С алеманского...
- Толмачей мало. Совсем все разбрелись. А что с предыдущим стало - я же тебе одного находил?
- Пришибли его. Только следующему этого не говори.
В назначенный день и час отправились к царю. Крысолову досталось нести попугая. Того от холода закутали плотным платком и открыли лишь в царских палатах. Птица глядела на Крысолова с подозрением: то одним, то другим глазом. Заговорить попытался лишь раз:
- Dummkopf?..
- Клюв закрой... - тихо посоветовал Крысолов.
Тварь, как ни странно, поняла.
В этот день покои царя охраняла немецкая стража. Борис опасался заговоров, покушений полагал, что с немцами труднее договориться. Может, немцы просто не поймут, что от них хотят.
Один смерил Варьку, наряженную по случаю приема в диковинное немецкое платье, заметил:
- Nice girl...
- Halt die Fresse! - вспоминая попугаичью науку ответила Варька.