Покушение
И действительно: еще до вечера Крысолов собрал свой несложный скарб, да съехал со старого места. Хозяйка не печалилась, не скандалила, а лишь моргала широко открытыми глазами, да вспоминала, как дышать. Наверное, даже попроси он вернуть задаток платы, та бы отдала и не заспорила.
Но Крысолов не стал мелочиться. Седлая коня бросил между прочим, что съезжает в Замоскворечье, но не был уверен, что хозяйка это услышала.
И в сгущающихся сумерках он отправился прочь - сперва будто в сторону Москвы-реки, но свернул, заплутал по улочкам, вышел к воротам Белого города, а через них - в Скородом.
Его в тот же вечер не ждали, но приняли с радостью, посадили за стол, насыпали каши, налили вина. После того, как Крысолов выпил и закусил, Зола спросил:
- Ну, сказывай...
- А что сказывать? Нечего и рассказывать...
- Да как это нечего? Ты же весь в крови.
Крысолов кивнул и начал рассказывать.
-
Его спасла грязь.
Шикарная, густая русская грязь, в которой порой утопали сапоги, вязли по оси телеги, которую кляли, пожалуй, более всех природных явлений на Руси. Пока он сидел у Золы, на город обрушился первый весенний ливень и превратил улицы в хляби, которые едва держались в руслах улиц. Вода, перемешанная с грязью и снегом текла вниз к Неглинке, смывая, впрочем, нечистоты накопившиеся за зиму.
Улочка, хвала Господу, была мощеной. Крысолов, было, удивился, за какие пустяки приходиться благодарить Бога, но уже через полчаса был иного мнения. Впрочем, мощеной - громко сказано. Как и везде в Москве мостовая была деревянной, да и являла собой лишь три нетолстых бревна, сложенных рядом.
До дома было всего-ничего. Он уже видел калитку, за которой комнаты сулили ему тепло и сон. Видел вдову-хозяйку, которая вышла посудачить о погоде с первым встречным, да заговорила с проходящим стрельцом. Рядом с двором двое углежогов пытались вытащить из грязи завязшую телегу, но та снова и снова проваливалась в вымоину. Хозяйка, увидав Крысолова помахала рукой, будто поздоровалась. Тот махнул в ответ.
Улица чуть изгибалась - куда сильней виляла мостовая, перекинутая словно мостик от двора к двору, от одной стороны улицы к другой. Как раз, когда дом оказался скрыт за поворотом, из подворотни вышли два мужчины и поспешили куда-то вниз по улице, впереди Крысолова.
Шли они небыстро, и не будь в тот день грязи, казак бы обогнал их, и поспешил навстречу своей смерти. Но на трех досточках обойти впереди идущих было немыслимо, и Крысолов, напротив сбавил шаг, подотстал, чтоб никто не подумал, что он идет вместе с ними.
Мужиков тех он не знал, но они ему не понравились даже со спины. Шагали они походкой важной, вальяжной, какой обычно ходят пьяные, думающие, будто им море по колено.
И будто бы идущий впереди во всем походил на Крысолова: и высоким ростом, и широкоплечим сложением, и даже одет был схоже, но все-таки, держался как-то не так, как-то слишком. А что слишком - то не здраво.
Из-за угла мостовая выходила между забором и кучей теса, лежащего тут еще с осени. Видать, хотел хозяин что-то перекрыть, да осенняя непогода помешала, а затем - холода. После теса мостовая еще раз виляла, поворачивая прямо к подворью.
Сначала за угол вышло два мужика, после вывернул и Крысолов, невидимый за их спинами. И тут один из углежогов, возящийся будто у телеги, ударил проходящего подло, со спины - подсек ударом шашки под колено. Когда тот осел - махнул саблей еще раз, практически обезглавил человека так, что голова его повисла на тонком лоскуте шкуры.
Почуяв недоброе, первый прохожий обернулся - это было лишним. Если бы шел дальше, верно, остался бы жить, а так - стрелец всадил бердыш ему под ребра.
От случившегося хозяйка лишь открыла рот так, что нижняя челюсть едва не легла на ее немаленькую грудь. Довольные убийцы обвели взглядом улицу и тут увидали Крысолова. Тому в мгновение стало все ясно - прохожего погубила та самая смутная похожесть, которая минутой ранее так удивила Крысолова.
Сейчас пахло кровью. Но было ясно - ее мало. Она еще прольется на эту грязь, в весенние ручьи, на еще не растаявший снег. Кому-то с этой улицы не уйти живым. Крысолов был против, чтоб его убивали - на этот вечер у него еще были планы. И из ножен звенящей змей вышла сабля.
Углежоги зашли с двух сторон, угрожающе махал бердышом лжестрелец.
- Крысолов... - шептал он. - Я тебя убью. Скормлю тебя крысам, а сердце съем сам.
- Сделал бы я из твоей шкуры барабан, - ответил Крысолов. - Но зачем мне такой прыщавый барабан?
Бердыш был тяжел, его удар было трудно сбить, но увернуться, уйти - запросто, и Крысолов отступал. Намерения нападавших были просты и разумны: прижать противника к забору или куче теса да прикончить.