- Господи, как же Москва выросла! А народу-то сколько!
И тут же слышал за собой голос недовольного москвича:
- Ну да. Понаехало тут!
А ведь наверняка говорящий сам сего пару лет назад переехал в Москву откуда-то из Жулебино, Черкизова или Щелкова. Разрастается Москва, вбирает в себя посады, слободки, глядишь, и дойдет граница города до Черемушек, Карачарово или даже до Капотни, но нет желания людям ждать, едут в столицу сами.
И даже голод не смог остановить строительство. Да что там: напротив, его подхлестнул. Приехавшим искать в стольный град лучшей жизни нужны были дома. Глядя на толпы нищих за окнами дворца, царь решил:
- Дайте им работы, а не милостыню!
Нищие корили скупого царя, но на работу шли, зарабатывали пропитание: таскали камни, рыли рвы перед московскими стенами. А чего-чего, но стен в Москве хватает: столица она вроде коробочки в коробочке. Вот в центре – Кремль с царевым дворцом в уголочке, рядом – приказы, недалеко жалованы дворами ближние бояре, да еще живут-поживают слуги иного царя – Небесного. За красной стеной и Алевизовым рвом ниже по течению Москвы-реки – Китай-город. Здесь проживает почтенный народ, дома здесь хорошие крепкие – под стать своим хозяевам. Вокруг Кремля и Китай-города раскинулся Белый город, названный так по цвету стен. Тут всякого народа хватает – даже Басмановы, которые сейчас в любимцах у царя, не брезгуют жить в Столешниках.
Ну а вовсе простой народ селиться между стенами Белого города и внешней деревянной. Тот строился быстро, от чего так и называется – Скородомом.
А за деревянной стеной – Подмосковье, и слободки да деревушки начинаются чуть не от стен города. И даже за лесами – загородные владения, луга для выпаса скота или лошадей. Надо же москвичам на чем-то ездить.
Летом в Москве душно, тесно, смрадно. Ну а как не быть тесно, если в кольце Скородома сто тысяч живет, и всем надо варить еду, куда-то девать нечистоты, мыться. Русь-матушка славна своими реками, да лесами. Воды и дров для бани не жалеют. А куда девать обмылки после бани?.. Что с дымом делать?.. Или вот на Кузнецком мосту пушки льют, колокола – и это почти рядом с Кремлем! И хоть тепло и даже жарко в столице, за день в ее печах сгорает немаленький лесок да большая рощица.
В поисках Крысолову стало еще трудней. Для человека, который след гонит, каждое время года неудобно: зимой холодно да сугробов намело – не проехать, весной и осенью грязь и распутица. Но ведь и противник твой мерзнет, в снегу след оставляет, вязнет в лужах. Зато летом беглецу житье, а сыскарю – вытье. Земля просохла, след не держит, под каждым кустом вору ночлег, за каждым деревом он может притаиться.
После ледохода Мельник откочевал будто на Дон, но там не задержался и еще до Троициного дня вернулся в Москву. Крысолову он подбросил не слишком хлопотную и не слишком денежную работу – проводить его личных гостей до Калуги. Казак согласился, хотя дело было не в деньгах – он думал, что увидит того странного паренька сошедшего как-то с турецкой галеры. Что-то тревожило в нем Крысолова. Увидеться бы еще, приглядеться поближе – может, и полегчало бы на душе. Но прозрачного парня не было видно.
Вернувшись в Москву, Крысолов не задержался, уже на следующий день стал искать единственного приятеля – Мельника, снова не застал в городе и поехал на Царь-Мельницу. Через открытые ворота гость проехал невозбранно, лишь слуга сообщил, что хозяин отдыхает после тяжелой ночи и велел не будить. Но ежели господину Крысолову будет удобно подождать…
Удивило не столько знание холопа о том, что Крысолов приедет: в конце концов, еще вчера из московского владения могли отправить гонца и предупредить хозяина. Куда более странными казались изменения. Вокруг частокола холопы копали ров, во дворе стояло две «сороки» в дюжину стволов каждая.
Во дворе, впрочем, все было по-прежнему: в белой дымке грохотала мельница, на одни телеги нагружали муку, с других сгружали зерно. Тут же погонщики кормили и поили тягловый скот и снова пускались в путь – время не ждало. Может, некоторые деньги и любили тишину, но здешние не могли существовать без движения.
Из шумного двора Крысолов зашел в маленький садик, растущий за хозяйской избой. На грядках меж деревьев зеленело что-то, но казак поначалу обратил внимание лишь на растущий почти у стены редкий в этих краях розовый куст. Роза была не обычной, похожей на шиповник, а дорогой дамасской.