Но убийство убийству рознь. Можно убить невинного в спину, а можно неверного в честном бою. От таких мыслей Суета пошел на сделку с совестью - в поединке двух людей в возможном смертоубийстве грех на том, кто первым руку поднял. Тот, кто вторым ударил - тот просто защищался.
- Ну! Две версты надо пройти, - расшевеливал собеседника Лукьян. - Только две версты от Тверских ворот до царского дворца.
- Так эти две версты не лесом или полем надо пройти, а все по улицам. Пробраться как-то за три стены! А у царя своих войск - десятки тысяч!
- Это я подумаю. Уже почти продумал. Да ты не бойся! Я сам пойду и людей своих поведу. А они у меня - сам знаешь какие! Матвей Непейвода сказал, что пойдет на Москву, если ты тоже пойдешь.
- У Матвея две дюжинный людей - курам на смех.
- Зато у него - бойцы, мужики.
- А мои, что не мужики?..
- И твои - тоже. Сам видишь, без тебя все дело рушится.
- То-то же...
Хлопко задумался либо сделал вид, что задумался.
- Тут прикинуть надобно! Предаться размышлениям! Мыслить!..
- Ну, мысли... - ответил Бессон, ставя ногу в стремя. - Я потом заеду.
- Если что, как с тобой связаться?
- Со мной лучше не связываться, - ответил Бессон, запрыгивая в седло. - Меня лучше не звать - я сам прихожу.
Припугнул, значит напоследок. Но сообразил Лука, что негоже так разговор заканчивать и добавил:
- Хорошенько подумай. В домах спать будем, на перинах, в тепле - не в поле и в шалаше. В Москве бабы, церкви - в них золота полно и каменьев.
Неизвестно как Хлопко, но тут-то Суета все для себя решил.
Он не имел ничего против грабить богатеев, мог стянуть у человека, который не богач, но состоятельный... А поскольку, деньги у Суеты не задерживались, то богаче его были практически все. Только из церкви воровать не моги - это уж чересчур и даже слишком! Это он будет не просто татью, не у людей будет воровать, а у Бога, станет свято-татью...
Бог, конечно, терпелив, но всякому терпению приходит конец.
-
В ту ночь Суета не пил зелена вина, не играл в зернь, а сказавшись уставшим, уснул.
А когда в лагере затихли последнее пьяное бормотание он поднялся и пошел прочь, куда-то в сторону Ярославской дороги.
Как оказалось, он поступил мудрее всех в шайке.
Утро его застало у заброшенного хуторка и Мефодий прилег вздремнуть. Спал беспокойно. Снилось ему, что Москва взята разбойниками. И через Москву-реку переброшен живой мост, и вместо бревен на нем - раздутые тела священников. В храмах Божьих - отхожие места да хранилища. Бабы ходят по Москве голые, кому из разбойников понравятся - тому и отдаются.
А вот Кремль. Но на престоле вместо царя сидит Бессон. И в руках у него вместо державы и скипетра - череп с кровью да на кости мясо. Мясо он гложет, запивает кровью. А что за мясо, можно понять, если в окошко выглянуть - его мясники дев гонят на убой.
И послы иностранные - шапки перед ним ломают, чуть не по полу ползают. Боятся нового царя, боятся новую Московию!
Проснувшись, Суета долго крестился, а после засобирался.
Дошел до села, постучался в дверцу к тамошнему попику. Попросил:
- Исповедуйте меня, батюшка, ибо грешен я...
Годовщина Годуновых
На Новый Год отмечали пятилетие царствования Годуновых. Отмечали скромно - и дата некруглая, и в стране - голод, не следует народ раздражать. Как водиться царская семья раздала милостыню, простила какие-то долги, кого-то чем-то пожаловали.
По велению царевича к осени Варьке сшили летник из персидской ткани, такой тонкой, что через нее запросто можно было глядеть. Чтоб скрыть за ней девичье тело, ее складывали во много слоев, но все равно - даже расшитое жемчугами, платье было такое легкое, что его Варвара легко поднимала на мизинчике.
Одевшись в такую красоту, Варвара долго смотрелась в зеркало и никак собой не могла налюбоваться. Ей казалось, что одета она не в летник, а в теплый весенний дождь и добрый туман. Думалось, что одно такое платье искупает все невзгоды, которые ранее довелось ей пережить.
К платью ей пошили еще богатые снова жемчужные кокошник с ожерельем и на случай холодных вечеров - парчовую однорядку.
- За что мне такое богатство?.. - удивлялась Варвара.
- А это на День Рождения подарок примите, - улыбался Феденька.
- Так оно у меня зимой!
- А я тебя не поздравил тогда! Выходит, я должен тебе за прошлое и за все остальные дни рождения. Вот, стану вам долги понемногу отдавать.
Федор улыбался, любуясь своей подругой: она действительно выглядела воздушно и волшебно.
На празднества в честь полукруглого юбилея никого нарочно не звали, кроме, пожалуй, Варьки, но вспомнили все.
Явились купцы - как и русские, так и иноземные, принесли богатые подарки - ответно пришлось им отсыпать царских милостей: ополовинить сборы и подати. Пожаловали и иноземные послы - им в подарок довелось отдать почти все, что прежде принесли купцы. Их Варька опасалась: не разоблачат ли они ее. Да послы не особо и обращали на нее внимание: стояла она хоть и рядом с троном, но не в первых рядах, по одежде да лицу нельзя было признать в ней иностранку.