Зерно
В начале октября Крысолов засобирался на север, к Архангельску.
В дорогу взял две сабли, за спину забросил казацкий мушкет, отбитый в драке за Московские стены. Свой старый, фитильный пистолет положил в седельную сумку, подарок Золы засунул за пояс.
Выехав из Москвы, заехал на Царь-Мельницу - все равно было по пути.
Как для конца вересня-месяца стояла просто оглушающая жара. Реки обмелели и устало едва текли в своих руслах. Высох и ров вокруг частокола мельницы - теперь его углубляли. После взятия части Москвы ворами такая работа уже не выглядела лишней. Но, с иной, стороны, если навалится не сотня-другая, а тысяча, то и ров с пушками не поможет.
Застал хозяина, хотя тот уже почти собирался уезжать, но не на север, а куда-то в другую сторону. Но с заглянувшим гостем Мельник потолковал.
- Гурий-то Офенянин моего совета послушал. Подрядился зерно царю доставить. Даже мельницу у меня прикупил. Слыхал, наверное?
- Нет, - зачем-то солгал Крысолов.
Угощал хозяин гостя пирогами и кофе: дом стоял с открытыми окнами и дверьми - проветривался. А сидели в саду, рядом с отцветшим уже розовым кустом.
Заморские гости, растущие на заднем дворе, еще более вытянулись. От местных, знакомых Крысолову с детства они изрядно отличались. Ведь рожь, пшеница или ячмень вырастают до пояса только низкорослым людям, а выше их, однолетних так сразу и не припомнишь.
Здесь же среди рядов мог укрыться даже высокорослый человек. Вот, наверное, было то самое растение, о котором сказывал некогда Мельник: высокое, похожее листьями на камыш, с волосатым колосом между стеблем и листом в локоть длиной. Между листьев было видно крупное желтое зерно. Рядом росло другое, столь же высокое, принятое в прошлый раз за помесь бузины и лопуха. Наверху у него имелись цветки: или один, размером со сковороду, или немного поменьше.
- Это если такой цветок, то какой же плод будет! - ахнул Крысолов.
- Плод? Плод мелкий - зернышки... Да оно почти уже поспело.
- Есть можно?
- Да пробуй на здоровье, - разрешил Мельник. - Только немного. Меня недавно обворовали - украли мешок с семенами.
Крысолов наклонил к себе один. В чаше цветка росло что-то похожее на желтый пух, казак оторвал немного его, бросил в рот. Мельник засмеялся, да и сам Крысолов понял свою ошибку: под пуховкой скрывались черные семена размером с женский ноготок. Казак попробовал их: вкуса они были никакого.
- И стоило это везти за три моря?
- Стоило, Крысолов. Ты, я смотрю, хоть и казак, но землю не понимаешь. С мерки земли заморского зерна выходит вдвое, втрое больше. Скотина стебли лопает - за уши не оттянешь. Кругом выгода. Правда, все одно - пока не гладко дело идет.
- А что так?..
- Да на Дону засеял два поля. Хорошо хоть в разных местах. И, представь себе! В одном селе народ всполошился, пошел слух, что растения вырастут, вылезут из земли, да съедят православных. Мол, привезли их с той стороны земли, а там все наоборот, нежели у нас, люди ходят вверх ногами, овцы едят волков, а растения - людей. Короче, бред... Но народ заволновался, поле поджег, сторож едва ноги унес. Пришлось брать самим оружие в руки и отбивать... Но потом успокоились, когда я им хлеба выдал, а когда съели, сказал, мол, он из этих растений выпечен.
Выпив кофе, разъезжались, каждый в свою сторону...
-
...Да что вы, тот галеон не был старым!
Он был просто древним.
Старым он стал гораздо раньше, где-то во времена Великой Армады.
Его уже хотели сдать на слом, но купили за сущую мелочь. Сделает хоть один рейс - уже прибыль. Вернется назад - изрядный доход.
И экипаж подбирали под стать кораблю: из долговых тюрем выкупали матросов, боцмана нашли в каком-то кабаке. Изрядно заплатили только капитану, который слыл бывшим пиратом и колдуном, водящим дружбу с самим морским чертом.
Корабль нагрузили под завязку, забили товаром все палубы. Но на всяк случай сняли с корабля все мало-мальски ценное, убрали на берег пушки, оставив лишь две полукулеврины.
Но, разумеется, ни груз, ни корабль застраховать не удалось: в одной конторе заломили несусветный процент, в двух вежливо отказали, еще в одной прямо назвали клиента самотопом и авантюристом.
...И корабль поплыл. Он едва полз: его днище обросло слоем ракушек, гораздо большим, нежели толщина бортов.
Дул крепкий ветер, но капитан никогда не приказывал поднимать все паруса - боялся, что вывернет мачты как гнилые зубы.
В трюмах сего галеона водились такие матерые крысы, что корабельные коты, опасаясь за свою жизнь, не опускались ниже второй палубы.