В этом хосписе я впервые встретил Николая Ивановича, человека, мало похожего на врача, но ходившего среди коек с неизлечимыми больными в белом халате и синей шапочке. Он расхаживал между рядов кроватей и разговаривал то с одним пациентом, то с другим, тратя не больше пары минут на каждого неудачника. Делал все это он с безразличным лицом, говорил тихо и монотонно, так что расслышать о чем он вел речь с очередным обреченным на смерть не представлялось возможным. Но именно тот разговор изменил мою жизнь и дал надежду:
— Опять сватать пришел! — зашипел Петр, мой сосед по кроватям сверху. Мне, как безногому, любезно уступили койку на первом ярусе. — Не слушай его, Жень, все кто ушел с ним так и не вернулся! Чушь все это!
Тем временем Николай Петрович добрался и до нашего кубрика, состоявшего из двух двухъярусных кроватей, отгороженный от соседей листами тонкой и очень побитой временем и кулаками недолгих постояльцев фанеры.
— О, новые лица в нашей юдоли горести и отчаянья! — все с тем же безразличием на лице произнес он, глядя прямо на меня. — Меня зовут Николай Петрович, а вас как?
— Евгений.
— Позвольте задам вам нескромный вопрос, Евгений!
В ответ я просто промолчал.
— Вы жить хотите, Евгений?
— А кто не хочет! — ответил за меня мой сосед сверху. — Да вот только нет для нас жизни, тут все мы трупы! Бог нас ненавидит!
— Петр Михайлович, невежливо влезать в разговор посторонних! — Николай Петрович судя по всему знал всех постояльцев хосписа наизусть. — И в том, что вы всю свою жизнь выкуривали по две пачки сигарет в день нет нашей вины и никакой Бог тоже не виноват! В вашем раке легких виноваты вы и только вы!
Петр заворочался на верхней койке, отвернулся к фанерной стене и обиженно засопел.
— У вас саркома, Евгений, и вам осталось, как и вашему товарищу сверху, жить совсем немного, не так ли? — Николай Петрович моментально забыл про Петра и переключился вновь на меня.
— Так.
— А если я вам скажу, что можно вас излечить, конечно способ не совсем надежный, даже совсем ненадежный и полностью экспериментальный, но шансы есть, небольшие, но есть!
— Брехня! — в разговор влез еще один мой сосед, лежавший на противоположной койке снизу, койка над ним пока пустовала, его сосед сверху преставился еще на прошлой неделе, и до сих пор ему еще не подыскали нового. Имени его я не знал, тот не спешил представляться, и вообще он мало говорил, все больше кряхтел и стонал, да скрипел металлической сеткой кровати, когда ворочался с бока на бок.
— И вас, неизвестный номер четыреста тридцать один, я попросил бы не вмешиваться в наш разговор! — Николай Петрович впервые за весь разговор проявил хоть какие — то эмоции, и это была ирония.
— И какие у меня шансы? — спросил я.
— Маленькие, очень маленькие, не больше десятой процента! — Николай Петрович улыбнулся мне, и от этой улыбки мне стало страшно, больше всего это было похоже на оскал бешеного волка, а не на дружелюбную улыбку доброго доктора Айболита! — Но это все равно лучше чем сто процентная смерть, не так ли? И сразу скажу, никаких гарантий, метод экспериментальный и посвоему новаторский, поэтому шансы не так велики!
— Положительные результаты уже есть?
— Не совсем, но нам уже удалось замедлить развитие рака в разы, поэтому нам и нужны новые подопытные для продолжения исследований в этой не постесняюсь сказать революционной области медицины!
— Хорошо, я подумаю! — соглашаться сразу я не стал, мало ли сейчас развелось шарлатанов, единственное умение которых — вытягивать последние средства у безнадежных пациентов.
— Не стоит затягивать ваши раздумья, неизвестно сколько времени отвела вам Вселенная, и я бы не хотел потерять еще одного перспективного пациента! За сим откланяюсь! Пока Петр, пока неизвестный номер четыреста тридцать один!
Доктор ушел убалтывать других больных стать подопытной крысой, а я остался лежать и раздумывать о столь невероятном предложении. Да и о чем там думать, денег у меня все равно уже нет, а человеком я всегда был решительным и легким на подъем! А тут такой, пусть и совсем призрачный, но шанс! Надо действовать!
— Николай Петрович! — позвал я врача, но никто и не обратил внимания на мой негромкий крик, за окном была уже глубокая ночь, и неизвестно что сжало для меня несколько часов внешнего мира в одну секунду моих раздумий, метастазы в спинном мозге или же постоянные уколы морфия?