— Конечно не бросил! — мягко сказал Иван Палыч. — Просил передать, чтоб ты не расстраивалась сильно. Вернётся, как сможет. Он не из тех, кто бегает. Сам переживает, что пришлось так расстаться с тобой, даже не попрощавшись.
Аглая кивнула, вытерла уголком платка глаза.
— Спасибо, Иван Палыч. А то сердце не на месте было.
— Понимаю, — доктор улыбнулся. — Ты за Петраковым присматривай, он выздоравливает, но слаб ещё.
Доктор уже собирался уйти, как Аглая сказала:
— Иван Павлович… тут такое дело…
— Что такое?
Аглая замялась, опустила взгляд в пол. Руки принялись теребить фартук. Девушка шмыгнула носом, готовая вот-вот расплакаться, подняла глаза на доктора.
— Иван Палыч, спасибо вам… за правду про Алексея Николаича. А то я уж думала, совсем пропал. Сердце-то не на месте было, — её щёки порозовели, голос стал тише.
— Да не за что! — улыбнулся доктор.
— Иван Палыч… я… даже не знаю, как сказать, — девушка продолжала смотреть в пол, словно чего-то сильно стесняясь. — Только вам могу открыться, больше некому, — она замялась. — В общем… Я… от Алексея Николаича… беременная.
Иван Палыч замер. Даже не сразу поверил собственным ушам.
— Что? — тихо переспросил он.
— Беременная… — одними губами прошептала Аглая.
Иван Павлович кашлянул, потер переносицу, чтобы скрыть растерянность.
— Аглая… вот это… Господи, ну и дела. Давно знаешь?
— Две недели уж, — тихо ответила она, не поднимая глаз. — Сначала не верила, думала, померещилось. А потом… Поняла, что правда. Только не знаю, как быть. Кому рассказать? Алексей Николаич ушёл, я ему даже не сказала, не успела… он не знает… я… боюсь.
Доктор шагнул ближе, положил руку на её плечо, стараясь говорить твёрдо.
— Аглаюшка, радость ты моя, ты не переживай. Это ж радость, дитё — всегда радость, даже в смутные времена. Я за тебя рад, честно. Вот молодец! И поддержу во всём тебя, не сомневайся. Будем думать, как лучше сделать. Алексей Николаич вернётся, а пока ты не одна — я тут, больница тут. Все будет нормально. Не переживай!
Аглая подняла глаза, слабо улыбнулась, но слёзы всё же блеснули.
— Спасибо, Иван Палыч. Вы… вы как отец родной. Прям от сердца отлегло. Только не говорите никому, ладно? Стыдно пока… Без мужа то… Не положено у нас так… засмеют…
— Ни словечка, — кивнул доктор. — Это твоя тайна, сама решишь, кому открыться. А я присмотрю, чтоб ты себя берегла. Если что — зови, я всегда рядом.
Аглая вытерла глаза платком, кивнула.
— Хорошо, Иван Палыч. Пойду бинты проверю, а то… разревелась тут.
Доктор кивнул. И только когда Аглая ушла, позволил себе немного эмоций:
— Во как! Ну Гробовский! И когда успел?..
Наверное было и хорошо, что Алексей Николаич не узнал о такой новости — точно бы никуда не поехал бы. А тогда… тогда неизвестно что было бы. Впрочем, одно наверняка было бы понятно — Гробовский бы не долго радовался такой новости и уже сейчас сидел бы за решеткой.
Спалось плохо и утром Иван Павлович встал разбитый. Сразу же решил пробежаться по больнице — осмотреть больных и в большей степени начальника общественной полиции Зареченского уезда господина Петракова. Или товарища? Как теперь правильно?
Василий лежал на койке у стены. Не спал. Его молодое почти мальчишеское лицо было бледным, но глаза блестели живостью. Увидев доктора, Петраков попытался приподняться, но Иван Палыч махнул рукой.
— Лежите, Василий… Кстати, как вас по отчеству?
— Андреевич я, — тихо ответил он.
— Василий Андреевич, лежите, не вставайте. Как самочувствие?
Петраков слабо улыбнулся.
— Бывало лучше, гражданин доктор. Плечо ноет, но… жив. Аглая сказала, вы мне артерию зашили?
— Зашил, — кивнул Иван Палыч, придвигая табурет. Он ощупал повязку, проверил пульс. — Жар вижу спал, кровотечения тоже нет. Дренаж в порядке. Слабость?
— Все хорошо. Когда можно будет выписаться?
— Экий вы какой быстрый! Не так скоро, Василий Андреевич, как вы хотите. Рана серьёзная, есть большой риск заражения. Так что нужно понаблюдать. Да вы и сами разве не чувствуете?
Петраков облизнул белые губы, кивнул.
— Чувствую. Слабость и в самом деле имеется. И болит еще… — и немного смущенно добавил: — Может, укольчик какой?
— Сделаем. Конечно, в городской больнице больше возможностей по лечению, но пока не могу дать разрешение на перевозку — растрясем рану, может открыться кровотечение, а повторно зашивать… риски возрастают в разы. Так что полежите тут пока.
Петраков кивнул.
— Согласен, доктор. Здесь спокойнее. Да и… — он усмехнулся, — в городе Совет, Комитет, суета. А тут тихо так. Аглая пирожки сегодня вон принесла, с капустой. Вкусные, между прочим. Тысячу лет таких вкусных не ел!