— Ради Бога!
Вечерело. По темно-голубому небу пробежала оранжевая полоска заката. Из «закрытого» трактира тянуло запахом вчерашних щей… Интересно, они тоже — по продуктовым карточкам?
Иван Палыч просто хотел постоять на углу, у лабаза, посмотреть — кто заходит в трактир, что туда привозят… Ну, и Анну Львовну дождаться, наконец!
Мимо прогрохотала крытая рогожкой подвода, запряженная парой сытых коней. Лошадьми правил молодой парень с синюшным лицом, в длинного покроя армяке и картузе. Незнакомый, чужой…
Интересно, что ему здесь надо?
С заднего двора трактира доносился стук молотков — сапожная мастерская работала вовсю.
На краденом сырье?
Заскрипели, отворились ворота…
Торопясь, Иван Палыч завернул во двор вслед за подводой…
— А-а-а, доктор! — прозвучал позади чей-то насмешливый голос. — И что ты тут вынюхиваешь?
Глава 9
Субботин…
Он стоял, скрестив руки, в потёртом армяке, с картузом, надвинутым на лоб. Сильно изменился с момента последней встречи. И не в лучшую сторону. Его лицо, пересечённое глубокими шрамами — от виска до подбородка, — казалось маской. Знатно его конечно расписали в тюрьме. Ухмылка растянула рубцы, делая его похожим на оживший кошмар. Ну настоящий Джокер из известных комиксов и фильмов!
— А-а-а, доктор! — протянул Субботин, сплюнув шелуху от семечек. — Вновь встретились! Что вынюхиваешь тут? Опять за мной следишь? А я вот вернулся, хоть ты меня и посадил! Не ожидал?
Иван Палыч, стиснув ручку саквояжа, выпрямился.
— Во-первых, я тебя не сажал, Егор Матвеич. Ты сам себе срок организовал. Во-вторых, разве не заслужено ты его получил? Ты закон нарушил. Вот и поплатился за это, понес ответственность.
Субботин шагнул ближе, ухмылка стала шире, обнажив кривые зубы. И едва заговорил, как шрамы на его лице зашевелились, как живые — сказалось отсутствие нормального лечения, затянуло всю кожу.
— А теперь вышел! — рявкнул он. — Амнистия, Иван Палыч! Значит, и не было никакого нарушения! Чист я перед законом, как стёклышко, получается чист!
Доктор холодно посмотрел на него.
— Амнистия — не оправдание.
— Да ты не волнуйся, — отмахнулся Субботин. — Если думаешь, что мстить тебе буду, то зря. Не до тебя сейчас.
— Вот уж спасибо за одолжение! — язвительно ответил Иван Павлович.
— А ведь мог, — понизив голос, сказал Субботин. — Мог. Так что зря ты так. Просто… не охота руки марать. Пока не охота.
— Угрожаете?
— Предупреждаю. Дам тебе совет, доктор: не суйся, куда не звали. Занимайся своими делами, а в чужие — не лезь. Власть нынче другая, не такая, которая тебе благоволила.
И с этими словами он развернулся и пошел прочь.
Появление здесь, у трактира, Субботина было понятно — опять пытается забрать себе свое. Но вот не понятно другое — имеет ли он отношение к махинациям с ремнями? Вряд ли, потому что Игнат ему теперь как кость в горле — его трактир забрал, — и вести с ним дела едва ли он будет. Так что Субботина исключаем из этой схемы? Нет, вот тут бы не спешить и поспешных выводов не делать.
«Нет уж, — злобно подумал Иван Павлович, провожая Субботина взглядом. — Соваться у буду куда хочу и когда захочу».
И направился прямиком к Игнату Феклистову.
Субботина в трактире не оказалось — видимо уже успел переговорить с новым хозяином.
«Надеюсь, он еще жив», — хмуро подумал доктор, проходя глубже. От Субботина теперь можно ожидать чего угодно. Мог и Игната, скажем, по голове огреть — пребывание в тюрьме, пусть и не долгое, дало бывшему кулаку какой-то безумной звериной дикости.
В трактире пахло кислыми щами. Сам Игнат стоял у прилавка и всем своим видом показывал, что разговор с Субботиным был не самым дружественным.
— Иван Павлович, какими судьбами? — без всякого приветствия буркнул он.
— Здравствуй, Игнат Устиныч, — начал доктор, кашлянув. — Решил вот ботинки заказать, по твоему совету. Ты вроде мастерскую открыл?
— Открыл.
— Ну вот. Мои сапоги стоптались совсем. Сможешь сшить? Крепкие, чтоб по грязи ходить.
Игнат оживился.
— Ботинки? Могу, Иван Палыч. Кожа у меня добротная имеется, а сам я на совесть шью. Рублей за сорок сделаю, через неделю заберёшь. Устроит?
Доктор кивнул, спросил:
— А мерки?
— Да прямо сейчас и снимем! Пошли в мастерскую!
Они прошли в тесную комнату, где Иван Павлович тут же принялся жадно оглядываться.
Сапожная мастерская Игната Устиныча ютилась в тесной комнате за трактиром, отгороженной от главного зала скрипучей дверью с облупившейся краской. Помещение, едва ли больше кладовки, пропахло кожей, воском и потом. Узкое окно, заросшее пылью, пропускало скудный свет, отчего тени от свечей на столе метались по стенам, покрытым потрескавшейся штукатуркой. В углу громоздился верстак, заваленный обрезками кожи, нитками и гнутыми гвоздями. Среди них доктор заметил широкий свёрток кожи. Так-с, а вот это уже интересно…