— Пойду!
— Ну вот, Аглая. Все, завтра же распишемся и — и свадьбу играть!
Аглая залилась радостным смехом.
— Всех пригласим! Все село! Даже этого, Петракова, будь он неладен! Всех!
«Думаю, одного гостя все же видеть не рад будешь», — подумал Иван Павлович, вспоминая жуткую изрезанную физиономию Субботина.
Но вслух ничего не сказал.
Глава 10
Свадьбу все же пришлось перенести — нынче просто не было времени. Начальник милиции Петраков требовал от нового сотрудника результата, и как можно скорей. Слава Богу, Аглая оказалась девушкой понимающей, тем более, что Алексей Николаевич нынче поселился в Зарном, в бывшем трактире, а ныне — «Гостинице 'Гранд-Отель». Так сказать, с Анной Львовной стали соседями.
Правда, обоих было дома не застать. Анна Львовна вовсю занималась женским вопросом, и заняться было чем — права женщин в уезде нарушались повсеместно, особенно — в деревнях. Тут и ранние — с четырнадцати-пятнадцати лет — браки, и снохачество — чего греха таить! В городе тоже забот хватало, в первую очередь — малолетняя проституция, в годы войны расцветшая пышным цветом. До чего дошло — эмиссары подпольных публичных домов специально ездили по деревням и, по сути, скупали у бедняков несчастных девчонок.
Что же касается Гробовского, то тот сразу же развил самую бурную деятельность, и первым делом хорошенько расспросил доктора… Хорошо, Петраков уехал в город, долечиваться амбулаторно — можно было спокойно поговорить.
Как выяснил новоявленный сотрудник милиции путем личного сыска, кожу (точнее сказать, приводные ремни) в сапожную мастерскую Феклистова привозил на подводе неприметный сельский парень в серой сермяжной косоворотке, поверх которой был накинут вполне городской пиджачок. Парень, как парень — круглое курносое лицо, модный картуз, сапоги гармошкой. Звали его Никитой, а чаще просто — Картуз, и жил он в деревне Ключ.
Поначалу Гробовский подумывал даже, что именно там, в Ключе — база грабителей, однако вскоре сам же и выяснил — нет, не так. Деревня — не город, каждый человек на виду, тем более — чужой. О том, что Никитка Картуз частенько берет подводу и куда-то уезжает, конечно, знали все. Знали и считали, что парень занимается извозом в Зареченске и по ближним деревням. Так многие делали, у кого была лошадь. Кто скопил на коляску — тот подавался в легковые извозчики, кто не скопил, тот — как Никита Картуз — в ломовые. Обычное дело!
— Однако, Иван Палыч, не все так просто!
Приятели сидели в меблированной комнате Гробовского, на втором этаже «Гранд-Отеля». В больничке все же имелись больные, и обсуждать приватные дела там было не очень сподручно. Тем более, не хотелось лишний раз нервировать Аглаю…
Да и недолго до бывшего трактира идти — деревня!
— Не все так просто, — сняв в керосинки чайник, Алексей Николаевич заварил сушеный кипрей, принесенный Аглаей. С чаем в последнее время стало плоховато… впрочем, как и со многим другим. Деньги обесценивались, продукты пропадали. Правительство ввело карточки, прежде всего на хлеб, общественные деятели и земства организовывали пункты питания для семей рабочих и солдат и временные благотворительные столовые.
Ввели и госмонополию на продажу и куплю зерна, по сути дела — самую настоящую продразверстку с указанием, какое количество зерна и круп имел право оставить землевладелец на пропитание и на семена для будущего посева. Для контроля за всем этим была создана так называемая Хлебармия!
Карточки на хлеб, мясо, жиры и сахар были введены повсеместно. Нормы выдачи продуктов, впрочем, соблюдались плохо. Да еще попробуй, купи! Везде появились длиннющие очереди, называемые в народе — «хвосты». К слову сказать, более-менее обеспеченные люди для стояния в очередях обычно кого-нибудь нанимали.
Продуктовыми карточками снабжали теперь и сотрудников государственных и земских организаций. Милицию — в том числе, и Петраков должен был лично поставить Гробовского на довольствие. Ведь не вечно же в приживалах, на Аглаиных пирогах!
— Видишь ли, Иван Палыч, — заварив кипрей, продолжал поручик. — Это только кажется, что так просто привезти из города товар… Ту же кожу… ремни. Времена сейчас смутные, лихого народу много!
Доктор хмыкнул:
— Так они сами — лихие!
— И кроме них, много шаек есть, — отмахнулся сыскарь. — И что прикажешь делать? Охрану для подводы выделять? Так слишком уж приметно. Тем более, по приказу Совета подводы могут проверить солдатские патрули! Так что на подводе — опасно.