— Ой, Иван Палыч… Припозднилась, чо ли…
— Здравствуй, Глафира, — доктор спрятал улыбку. — Так… самую малость…
— Ну, тогда пойду, приберусь…
Сняв овчинку, девушка загремела ведрами.
И вдруг резко обернулась:
— Иван Палыч! А к нам иностранец приехал! На автомобиле! В клетчатых портках! Вся деревня смотреть сбежалась. И я…
— Понятно! — доктор как раз собирался зайти к Анне Львовне. — Поглядим, что там за иностранец… хм…
Иностранца Иван Палыч встретил уже по пути — тот ехал на большой легковой машине непонятной марки… похоже, что на станцию или, скорее — в город. Клетчатая кепка-шотландка, рыжие космы, пышные бакенбарды, белый пиджак. Какие штаны — не видно — в салоне сидел. Этак восседал важно, и на доктора не обратил никакого внимания — лишь блеснули стекла пенсне…
Экий франт! И что ему тут надо? Впрочем, мало ли? Может, хочет основать какую-нибудь земельную концессию…
Проходя мимо школы, Иван Палыч с удивлением посмотрел на пустующий двор, обычно полный ребячьего веселья. В классе — насколько можно было разглядеть через окна — тоже никого не было. Даже сторож Мефодьич — тот отсутствовал. Интересно… зайти?
— Здрасьте, Иван Палыч! — на крыльце вдруг возник знакомый мальчишка — Вася, сын кузнеца Никодима, и нынче, похоже, один из любимчиков Рябинина.
— Иван Палыч, Степан Григорьевич не велел беспокоить!
— Что так? Занемог?
— Не-е! — рассмеялся Василий. — Бумаги какие-то составляет. К нам тут иностранец приезжал… Шотландский скаут!
— Скаут! — доктор хохотнул и закашлялся. — Неужто, и вправду — шотландец!
— Истинно так! — истово перекрестился мальчишка. — Какой-то главный там у них. Хочет с нами, со Степаном Григорьевичем, это… концессию на летний лагерь! Сильно Степана Григорьевича хвалил, потом с ним о чем-то в кабинете говорили… Так что мы теперь все будем скауты! Эх… скорей бы лето.
— Да многих ли отпустят? — усомнился доктор. — Огороды, покосы, скотина…
— Отпу-устят! — Василий важно надул щеки. — Во-первых, дней на десять всего… А во-вторых — иностранец! Все бесплатно. За счет Великой Британии! Построения разные, игры… и еда — от пуза! Родители уж многие захотели… Иностранец же! И — бесплатно.
— Ну, коли бесплатно — тогда понятно… Тогда сам Бог велел!
В город Иван Палыч и Анна Львовна приехали на поезде. На «Дуксе» Анушке было неудобно — в юбке не поедешь, сесть боком — намаешься, все же далековато, а надевать конно-спортивные панталоны — слишком вызывающе. Ладно бы в деревне, в лесу…
Однако же, нынче был особый день, можно сказать — праздничный. Председатель уездного Комитета Временного правительства господин Воскобойников лично просил всех своих сотрудников в обязательном порядке присутствовать нынче вечером в местном театре, где должно было развернуться некое празднично-помпезное действо, посвященное пропаганде внутреннего военного займа, пышно именуемого «Заем Свободы»!
Что ж, надо, так надо… Анна Львовна надела самую красивую свою блузку, и самую дорогую шляпку, недавно подаренную Иваном. Доктор тоже примоднился, насколько мог — белая сорочка с галстуком, до блеска начищенные штиблеты, шляпа… Изящная пара, черт побери! Так ведь первым классом и поехали — в проходящем экспрессе других билетов не было.
Еще на станции Иван Палыч купил газеты, местные, и центральные, более-менее свежие. Усевшись у окна, развернул кадетскую «Речь», по сути дела, официальный орган правительства. Зачитал Аннушке вслух:
— К вам, граждане свободной России, к тем из вас, кому дорого будущее нашей Родины, обращаем мы наш горячий призыв. Сильный враг глубоко вторгся в наши пределы, грозит сломить нас и вернуть к старому, ныне мертвому, строю. Только напряжение всех наших сил может дать нам желанную победу. Нужна затрата многих миллиардов, чтобы завершить строение свободной России на началах равенства и правды.
Не жертвы требует от нас Родина, а исполнения долга…
— Я думаю, мы еще это сегодня услышим, — улыбнулась Анна.
Доктор пошуршал газетами:
— А вот что ваши эсеры пишут: подписку на Заем Свободы организованно провели — рабочие петроградской фабрики «Русская цветопись». Одесские металлисты, потратив на облигации пятнадцать тысяч рублей из больничной кассы, заявили: «раз буржуазия уклоняется от исполнения долга, рабочие отдадут на алтарь Родины последние крохи»… О как! А вот еще… Газета «День»… «Тянулись тысячи рук с кредитками, с драгоценностями, с обручальными кольцами. Военные снимали с себя знаки отличия, простые женщины, возвращаясь из 'хвостов», отдавали хлеб, сахар и прочее, добытое с таким трудом. Многое сейчас же продавалось с аукциона за неслыханные цены. Подписка на заем в Петрограде достигла семидесяти пяти миллионов рублей… Ого! В целом же по стране она составила в среднем около двадцати миллионов в день.