— Иван, Иван, смотри! — Анна Львовна дернула доктора за руку.
В фойе только что вошли несколько человек из уездного Совета во главе с председателем Елисеем Терентьевым. Нынче он был уже не на костылях, а на протезе, с палочкой, и передвигался вполне уверенно… бережно поддерживаемый под руку писаной красоткой в модной, с карманами юбке, и сером жакетике с баской и витым шнуром.
— Господи! — ахнула Анна Львовна. — Это не наша ли Марьяна? Внучка Степана, лесника… Нет, ты посмотри, какая стала! Молодец…
— Иван Палыч! Анна Львовона! — председатель и его спутница замахали руками и подошли поздороваться, выказать все свое уважение. В конце концов, и Марьяна, и Елисей были обязаны доктору жизнью.
Пока поздоровались, повыспрашивали, что да как… Когда Иван Палыч обернулся, рабочих уже не было…
Так что же — все-таки Гвоздиков? Или показалось? А даже если и Гвоздиков, он вполне мог отстать от криминала… и вот, подался в рабочие сцены… Все равно! Надо будет Гробовскому сказать.
— Господа! Господа! — заволновалась Анна Львовна. — Уже третий звонок! Идемте же в зал скорее!
Первым выступил Воскобойников. Взойдя на трибуну, он нудно — но, слава Богу, недолго — зачитал загодя написанный доклад, после чего передал слов гимназисткам.
Под бурные аплодисменты на сцену вышли девушки в коричневых гимназически платьях и белых парадных передниках. Проникновенными голосами гимназистки спели а-капелла «Холодно, сыро в окопах» из репертуара Марии Эмской, после чего принялись по очереди читать стихи.
Все за свободой — туда!
Люди с крылом лебединым
Знамя проносят труда…
— Велимир Хлебников, — шепотом прокомментировала Аннушка. — Ах, как же славно…
Хлебникова — и не только его — читала и появившаяся под шквал оваций актриса Софья Гославская.
Времыши-камыши
На озера береге…
Сверкающие глаза. Локоны. Шикарное вечернее платье с голыми плечами. Золотой кулон.
Ах, как ее принимали! Настоящая звезда.
Где каменья временем,
Где время каменьем…
Ну, а после началась собственно рекламная кампания… Иван Палыч (Артем), конечно, золотые времена «Лени Голубкова» и МММ не помнил, но… родители рассказывали…
На трибуне показался какой-то вальяжный господин в смокинге и с седой бородою. Как шепотом пояснили соседи — представитель самого министра финансов Шингарева.
Отпив водички из поставленного на трибуну графина, вальяжный господин откашлялся и…
— К вам, граждане свободной России, к тем из вас, кому дорого будущее нашей Родины, обращаем мы наш горячий призыв… сильный враг глубоко вторгся в наши пределы… только напряжение всех наших сил… затрата многих миллиардов… требует от нас Родина…
Иван Палыч едва не расхохотался в голос: представитель министерства финансов один в один пересказывал газетную статью, кою доктор прочел еще в поезде.
Однако, мог бы и получше подготовиться, ага…
Все же пришлось пожертвовать двадцать рублей — иначе было неудобно.
Гвоздиков — не Гвоздиков… Целый день Ивану Палычу казалось, что за ним кто-то следит. То в больничке, за окном, вдруг сверкнули чьи-то глаза, то скользнул юркая тень за забором…
— Глюки пошли, — усевшись в смотровой, буркнул себе под нос доктор. — Зеленые, блин, человечки! Доработался! Тяпнуть, что ли, спиртяшки? Впрочем, нет — сначала к Гробовскому. Сказал — к пяти дома будет, пораньше.
Экономя бензин, доктор махнул рукой Аглае, да пошел пешком — что тут было и идти-то. Мимо рощицы, по непыльной дорожке, прибитой ночным дождем да свернуть напрямик, на тропинку, бегущую меж зарослей ивы и краснотала. Желтели, колыхались солнышки-одуванчики, прислушивались к чему-то зеленовато-серые «медвежьи ушки», вот пеночка выпорхнул почти из-под ног, унеслась… А вот утка! Крякнула недовольно и вдруг улетела! Кто-то спугнул?
Иван Палыч резко обернулся — показалось, кто-то шмыгнул в кустах. Наверное, заяц…
Однако, и про пуговицу Алексею Николаичу рассказать не худо. Раз уж сам — никого-ничего. Или про пуговицу говорил уже? Ну, тогда — напомнить. А главное — про Гвоздикова! Да, может, и показалось. А, если нет? Где Гвоздиков — там и Сильвестр. Нет, наоборот, конечно. А то, что Гвоздиков завязал — это еще бабушка надвое…
Выйдя на деревенскую площадь, Иван Палыч прибавил шаг… И остро ощутил чужой взгляд в спину!
Обернулся…
Никого!
Только как-то странно шевельнулись у школы кусточки. А ветра, между прочим, не было…