Иван Палыч остался один.
Ближе к вечеру Иван Павлович вернулся в Зарное. И сразу же в больницу — проведать своего главного пациента. Весьма был удивлен, увидев на пороге Гробовского.
— Глафира вызвала, — пояснил он очень строго. — Гвоздиков очнулся.
— Очнулся⁈
Доктор вбежал в палату.
Яким и в самом деле был в сознании, лежал на кровати, воровато оглядываясь. Увидев доктора, улыбнулся.
— Иван Павлович, неужто ли я жив? Думал все, умер, в рай попал. Да смотрю стены серые, в раю то белые должны быть. А вот санитарка — настоящий ангел. Красивая. А это с вами кто… — он пригляделся. И едва разглядел, как сразу же скис. — А, это вы, Алексей Николаевич… и вам добрый день.
— Яким, — протянул Гробовский. — Что же ты так себя не бережешь? Довела тебя твоя разгульная жизнь до кровати в больнице. Вон, еле выкарабкался. Должен доктору — за то, что спас тебя.
— О чем это вы? — выдохнул тот.
— Ефим, мне сейчас некогда тут долгие беседы вести. Я тебе вопросы позадаю — а ты на них отвечай. И от того, как ты на них ответишь, будет зависит очень многое для тебя.
— Конечно… я… вы… отвечу что нужно… — Гвоздиков заметно занервничал.
Ефим отвёл взгляд, его губы искривились в слабой ухмылке.
— Алексей Николаевич, я всегда рад помочь, но самочувствие сами видите какое…
— Вот про это и спрошу в первую очередь, — кивнул Гробовский. — Кто тебя так?
— Так это… я ж говорил уже доктору… — он посмотрел на Ивана Павловича, громко икнул и вдруг начал тараторить. — Алексей Николаевич, ведь самочувствие у меня неважное. Вот, порезали меня. И головой я еще ударился. Да не один раз.
— Да мне плевать чем ты там и сколько раз ударился! Яким, ты давай на вопросы отвечай, а не про свою дурную голову рассказывай — это я и без тебя знаю.
Гробовский уже начинал терять терпение.
— Алексей Николаевич, так я же и говорю. На вопросы конечно отвечу… только я не помню ничего!
— Что⁈ — в один голос произнесли доктор и сыщик.
— Яким, ты что, со мной поиграть решил? Это плохая идея, Яким. Очень плохая.
Гробовский хрустнул костяшками пальцев.
— Алексей Николаевич! Я честно! Все как в тумане. Пытаюсь вспоминать тот день, когда меня порезали, и все плывет сразу же и голова начинает болеть.
— Яким, мы же договаривались с тобой, — сказал доктор.
— Иван Палыч, клянусь, память отшибло, — протянул он. — Туман в голове, ничего не помню. Нож мелькнул, кровь — и всё. Ни лиц, ни адресов — ничего.
Гробовский стиснул зубы.
— Память отшибло? — рявкнул он, шагнув к койке. — Ты, бандитская морда, Сильвестра прикрываешь! — Его голос сорвался в крик, лицо побагровело. — Говори, где этот ублюдок прячется! За что он тебя? Что вы затеяли?
Гвоздиков вжался в койку.
— Алексей Николаевич, не кричите, я ж больной…
— Это я тебя сейчас больным сделаю, жижа ты болотная, причем тяжелобольным. Понял? Говори!
— Клянусь, ничего не знаю! Иван Павлович, дайте мне таблеток, я тогда вспомню. И Алексея Николаевича оттащите, а то он меня побьёт сейчас.
— Побью — это ты правильно понял. Значит не так ты сильно головой ударился, Якимка, раз понимаешь что к чему, — злобно ухмыльнулся Гробовский. — Я тебе сейчас язык живо развяжу. Иван Павлович, а ну-ка дай мне скальпель!
— Это еще зачем? — пропищал Яким.
— Я тебе сейчас точно такой же узор нарисую, какой тебе Сильвестр сделал, только на спине.
— Алексей Николаевич! Да вы что! Нельзя так!
— Мне можно! Ты понимаешь, что тебе срок светит?
— За что это?
— Про свои похождения с бандой тоже забыл? Как вы на дрезине на железнодорожной станции разбойничали. Только я вот помню. И отвертеться тебе не получится — у меня уже дельце готово. Десятку ты уже себе заработал, дефективный.
— Алексей Николаевич!
— Говори! А т еще сверху тебе пятерку нарисую — за сопротивление!
— Алексей Николаевич, да не могу я! Иван Павлович, скажите ему! Он же убьет! Ей-богу убьет!
Иван Палыч шагнул вперёд, схватив Гробовского за плечо.
— Алексей Николаевич, ты бы и в самом деле чуть коней бы осадил, — шепнул он. — Как бы давление не поднялось, может и кровотечение открыться.
— Я ему сейчас сам его открою! — прорычал Гробовский.
— Он боится, — шепнул доктор. — Боится повторной расправы со стороны Сильвестра. Вот и косит под дурака.
Гробовский тяжело вздохнул, взял себя в руки.
— Яким, — тихо произнес он. — Если ты переживаешь за себя, то будь спокоен — пока ты ту Сильвестр до тебя не доберется. Мы не дадим тебя в обиду. Мы самого Сильвестра за жабры возьмем. Поэтому нам нужно, чтобы ты нам помог. Тогда мы его в тюрьму посадим.