Лаврентьев глянул на девочку, спросил:
— Ну что, побудешь еще с нами?
— Для дела конечно! — кивнула она. И глянув на доктора, смущенно добавила: — Только, Иван Павлович… можно одну просьбу?
— Какую?
— Если будет возможность и минутка — привезите книг? Любых, но лучше приключения и детективы. Читать охота. А то у господина Лаврентьева ничего, кроме Воинского устава о наказаниях редакции 1869 года нет. Я его уже наизусть выучила!
Распрощались с Анютой, Иван Павлович взял с нее честное слово, что она никуда от Лаврентьева не отойдет и во всем будет слушаться его. Сам пообещал приехать на следующий день — привести еды, одежды и книг.
Иван Павлович вернулся к «Дуксу». Там его послушно ждала Маша.
— Ну что? Нашли? — тихо спросила она.
— Кого?
— Ну Анюту?
— Нет, не нашел. Но уверен, что с ней все в порядке. Маша, у меня к тебе будет один важный разговор. Считай его чем-то вроде того задания, что дает вам Рябинин — тренировкой к театру или скаутам. Так вот, ты должна о нашей с тобой поезде сюда молчать. Ничего никому не говори. Так надо. Поняла?
— Поняла, — кивнула Маша.
— Вот и хорошо. Что сегодня будет говорить Рябинин… в общем, ты сильно его не слушай. Все будет хорошо. Верь только мне. А ему… с ним будь поосторожней.
Маша на удивление не стала задавать лишних вопросов и лишь понятливо кивнула.
Возвратились в лагерь. Рябинина по прежнему не было. Иван Павлович для виду осмотрел детей, чтобы те подтвердили его историю о том, что ездил он сюда для медицинского осмотра. И направился в село.
По пути все думал — куда же мог уехать Рябинин? Вспомнил слова Анюты про поддельные прошения. И вдруг осенило его. Так ведь в банк и поехал — обналичивать деньги! Чарушин же говорил сегодня, что якобы нашелся этот госпиталь № 27. А сам и не знает где он именно. Не нашелся он ни черта. Просто Рябинин показал представителю министра народного просвещения Мануйлова настоящий спектакль — лагерь, больные немощные дети, беднота… Развесил лапши, а тоти поверил — велел обналичить деньги. Чарушин и засуетился, забрал у Ивана Павловича чек.
Значит Рябинин сейчас либо у Чарушина — забирает чек, либо уже в банке.
Надо брать этого гада, пока он деньги не забрал и по карманам не растырил. Заехать за Гробовским, как представителем власти — и прямиком в банк. По пути все объяснить, чтобы время не терять.
Но добраться до Зарного без приключений не удалось. Едва выехал он на проселочную дорогу, как из леска, что тянулся вдоль дороги, послышался резкий треск веток. Иван Павлович поднял голову — и в ту же секунду из-за кустов вылетели двое на лошадях.
Оба — в поношенных кожанках, с отворотами, засаленными от пота, и синими галифе, уже потерявшими цвет. Лица тёмные, обветренные, с щетиной, глаза — злые, узкие, цепкие. На головах — мятые картузы, съехавшие набок. Каждый с шашкой, блеснувшей сталью на весеннем солнце. Один держал её наготове, другой крутил над головой, будто собирался срубить доктора пополам прямо с седла.
Какого лешего? Это что еще за лихие братья?
— Сто-ой! — выкрикнул первый, рванув поводья.
Иван Павлович понял, что ничего хорошего ждать от этой встречи не стоит. Он рывком поднял «Дукс» на третью передачу, вжал ноги в педали и рванул вперёд.
Лошади поскакли за ним, копыта забили по ещё влажной, местами раскисшей дороге.
— Стой, собака! — крикнул второй, заходя слева.
«А кони то резвые!» — нервно подумал доктор, прибавляя скорости, разгоняясь до предела.
Свистнула шашка над головой.
В правом кармане тужурки был наган. Пальцы нащупали холодный металл. Но стрелять на ходу — значит потерять скорость. Доктор все же рискнул.
Вытянул пистолет, коротко оглянувшись. Первый всадник был уже в каких-то десяти саженях. Лицо перекошено яростью, шашка поднята. Иван Павлович вскинул револьвер и выстрелил наугад. Выстрел хлопнул глухо, отдача ударила в ладонь. Лошадь шарахнулась, бандит выругался, но не отстал.
Дорога впереди пошла вниз, к мостку через узкий ручей. Мотоциклет закачался на кочках, но доктор выровнял его и вновь дал газу. Нельзя останавливаться!