— Больных нет, раненых нет. Доклад закончен! Дежурный по лагерю Никаноров Максим.
— Так, Максим, а что на обед? — с самым серьезным видом поинтересовалась Пелагея Романовна.
Дежурный и тут не ударил лицом в грязь:
— На первое — суп из щавеля с картошкой, на второе — гороховая каша с маслом, на третье — компот!
— Ох ты, у них еще и компот! — покачал головой Иван Палыч. — Ну, вы пока осматривайтесь, а я… на дальний хутор пройдусь. Приведу ту, кто там жизнь и быт изучает… Надеюсь — старательно.
Между тем, Пелагея Романовна уже пробовала кашу на вкус…
— Машуля! А ты что луку-то не положила?
— Да есть там лук!
— И пересолено, похоже…
— Ну, мам…
— А мучицы почто не добавили? Сытней с мучицей-то!
До края леса Иван Палыч доехал на бричке, а уж там, привязав лошадок, пошел дальше пешком. Золотились над головой высоченные липы, напоенные жарким уже почти летним солнцем. Пахло можжевельником и сосновой смолой, на тропе, под ногами, жались «медвежьи ушки», серебрилась по краям тропы таволга. Ближе к болоту уже пошли лютики — словно кто-то присыпал луг золотой пыльцой… А ведь всего-то неделю назад ничего этого еще не было! Быстро как. Что и говорить — природа.
Однако, скоро уже и болото… Сделав пару шагов, доктор остановился. Вроде, здесь они с Машей шли… Или — не здесь, чуть левее… Ну да, ну да, там, где елочки…
За елочкой вдруг что-то блеснуло… Наученный горьким опытом доктор тут же отпрянул в строну. И вовремя!
Грянул выстрел…
Дробь пролетела буквально в двух шагах!
Иван Палыч со всех ног бросился к лесу…
Позади издевательски захохотали:
— Э, дохтур! Не уйдешь! Тут те не деревня… Тут — наше все!
Снова выстрел! Дробь…
За дерево, живо… Так!
Осторожно выглянув, доктор увидал тех, уже знакомых, парней в синих галифе и кожаных, с отворотами, куртках. Темные лица, щетина, цепкие злые глаза. Один — патлатый — в картузе, другой с непокрытой головой… И шашки! Шашки на поясах у обоих. Не очень-то удобно с шашками по лесу… Говорите, ваше тут все?
Доктор достал револьвер, прицелился… пальнул…
Пуля отщепила от сосны щепку…
— Бросай наган, дохтур! Нас много… не убежишь!
Блефуют! Было бы много — обложил б давно, как волка…
Снова выстрелы… Дробь…
И громкий знакомый голос:
— А ну, руки вверх! Оба! Прохор, давай, вяжи…
Гробовский!
Он показался из-за кустов вместе с Лаврентьевым… За ними бывший урядник Прохор Деньков вел связанных по рукам лиходеев. Петр Николаевич прибрал шашки, обрезы…
— Здоров, Иван Палыч!
— И вам всем не хворать!
Поручик улыбнулся:
— Что, Иван Палыч, вовремя мы?
— Да я, собственно, ждал… А эти дурни…
— Вот уж действительно — дурни! Но эти — последние, — Гробовский обернулся к парням. — Вы чего в город-то не ушли, дурачье?
— Приказу не было, — хмуро отозвался патлатый.
— Ну-у, шага-ай! — Прохор подогнал бандитов пинками.
— А где Анюта? — наконец, спросил Иван Палыч.
— Анюта? У болота ждет… — Лаврентьев широко улыбнулся. — Девчоночка умная! Сейчас позовем… Анюта-а! Э-эй!
— Эге-гей! — отозвалась эхом девчонка. — Петр Николаич! Прохор! Сюда! Сюда, скорее!
Все дружно переглянулись:
— Да что там такое-то?
— Мы глянем!
Доктор с Гробовским со всех ног понеслись к трясине…
Анютка Пронина ждала их у самой гати:
— Вот… Что нашла.
Она показала на жестяную коробку из-под морфия…
— И вот еще…
Чуть поодаль валялся раздавленный сапогом шприц.
— Эх, Яким, Яким… — негромко протянул поручик.
Глава 21
— Думаете он того… утонул? — тихо спросила Аня.
— Двойную дозу вколол, — ответил доктор, разглядывая шприц и пустые баночки из-под морфия. — В таком состоянии он вряд ли бы смог пробраться по болотам. Едва ли вообще смог бы ходить.
— Иван Павлович, ты не знаешь Гвоздикова! — усмехнулся Гробовский. — Этот в былые дни литровую за раз выкушивал и еще умудрялся на ногах стоять. Ему эти порошки — так, приправа к основному блюду. Ушел, собака. Без всяких сомнений — ушел.
— Сомневаюсь, Алексей Николаич, — покачал головой доктор. — Гвоздиков утонул, к бабке не ходи. Помните, что у него еще рана ножевая была. Серьёзная рана, между прочим.
— Вот именно. Для этого он морфий этот и стащил — чтобы боль снять. Укольчик — и побежал. Объявить в розыск его нужно. Он не дурак, в самое болото лезть. Толковый был агент, хоть и спёкся. Я за то, что ушёл. С Сильвестром, поди, или его людьми сейчас.
Доктор спорить не стал, хотя и понимал — с теми ранами, что у него были и убежать… Нет, не убежит далеко. Вон и тина чуть поодаль разворочена и взбаламучена. Чувствует сердце — добегался Якимка. Нашел свое пристанище тут, в болотах. Бесславная смерть жулика.