— Да мало ли… — Иван Палыч махнул рукой. — Давай-ка поспешим, Анну Львовну догоним.
Пока шли, протискиваясь между станками, пока искали место, все уже и началось.
— Уважаемые господа! Товарищи! Граждане! — на импровизированную трибуну поднялся усатый мужчина в рабочей робе. — Я сам из рабочих, потому скажу прямо: «Заем Свободы» — это наше кровное дело! Как никто другой, я представляю себе наших братьев-солдат. Там, в окопах сейчас ох как нелегко! А займ, «Заем Свободы» пойдет на укрепление наше Родины, нашей России, страны…
— А ты сам-то за войну или против? — ехидно спросили из цеха.
Усатый ничуть не стушевался:
— Я? Я — за оборону Отечества от врагов!
— Ага-а… оборонец, значит!
— Да, оборонец! А кто же еще защитит Родину, кроме нас? Если не оружием, так деньгами…
Вообще, он умел говорить и за словом в карман не лез. Даже сорвал аплодисменты, в том числе, и от Анны Львовны:
— Умница! Правильно все говорит.
Правда, рабочие жертвовали не очень охотно, и не помногу, но — жертвовали. А еще были барышни, гимназисты, студенты…
— Маяковского! — не выдержав, выкрикнул кто-то из молодежи. — Маяковского хотим! Где Маяковский? Обещали ведь!
— Будем вам Маяковский! — оратор вышел из-за трибуны и, оглянувшись, махнул рукой. — Владимир Владимирович! Выходи!
Тот час же заиграл какой-то импровизированный оркестр, до поры — до времени скрывавшийся за станками. Центральное освещение под потолком погасло, вместо него по углам цеха вспыхнули цирковые прожекторы, красный, желтый, и синий.
Вспыхнули и тут же погасли. Затихла музыка…
В темноте послышался звучный голос:
— Вашу мысль, мечтающую на размягченном мозгу…
Синий прожектор выхватил из темноты высокого плечистого мужчину в балахонистой блузе, и бритого наголо. Лицо его скрывал толстый слой грима…
— … как выжиревший лакей на засаленной кушетке…
Все затихли, слушали…
А затем цех потрясли неистовые аплодисменты!
— Ну как? — Иван Палыч повернулся к невесте.
— Хорошо читает, — растерянно отозвалась та. — Только это не Маяковский!
— Как не Маяковский? — опешил доктор.
И пригляделся. Вроде похож, по крайней мере по фотографии из учебника литературы за седьмой класс. А больше Ивану Павловичу сравнить не с чем было.
— Да так… Я слышала его в Москве… и видела… — ответила девушка. — Он… он и фигурой не таков. И читает. Ну как-то более прилично, что ли… А этот словно рубит с плеча!
Анна Львовна развела руками:
— Как же так? Что же это такое? Это же обман…
— Та-ак, — протянул Иван Палыч. — Теперь понятно, почему свет не включают… Ну, жуки! Нет, в самом деле… Уж, если не смогли договориться с поэтом, то обошлись бы гимназическим хором. Вот же…
Внезапно кто-то засвистел… видать, не одна Анна Львовна распознала подвох!
Свет вдруг погас совсем. Полностью. Даже прожекторы — и те не горели.
Толпа по инерции аплодировала и скандировала:
— Ма-я-ков-ский! Ма-я-ков-ский!
Потянуло сквозняком…
— Да-а… — протянул доктор. — Здесь явно какая-то очередная афера. Только я пока что не понимаю суть. Не так и много они здесь заработали…
Где-то на улице вдруг прозвучал выстрел!
— Господа! — истошно закричал кто-то. — Кассир убит! Касса ограблена!
Касса… Так вот оно что!
— Аннушка, Маша… ждите меня у входа… А лучше — телефонируйте в милицию! Здесь ведь есть телефонный аппарат?
— Я найду, — спокойно кивнула Анна. — А ты… На, возьми…
Она вытащила из сумочки браунинг. Доктор ведь нынче не взял свой наган — слишком уж громоздок, неудобно таскать в гражданской одежде.
Кивнув девушкам, Иван Палыч со всех ног бросился к выходу… пока там еще не собралась толпа. Он уже догадывался, кто стоит за ограблением и всей этой аферой…
Ла-адно, на это раз не уйдешь! Поглядим, кто кого…
— Только без паники! Без паники, господа!
В цеху вновь вспыхнул свет, пока еще — совсем тусклый… но все-таки… Кто-то снова засвистел, на этот раз — разочарованно, но паники не было. Немного посвистев и потопав ногами, публика потянулась к выходу.
Правда, доктор ничего этого уже не видел. Выскочив из проходной, он бросился за угол — извозчик все еще стоял, только створки служебных ворот были широко распахнуты.
Вот из них выбежали двое. Один — совсем молодой, с саквояжем, второй… Сильвестр!
— Спасибо, Никифор! Помог… Дай-ка ношу, помогу… — забрав саквояж, Сильвестр вдруг вытащил револьвер и выстрелил в парня, хладнокровно, жестоко.