Все шло хорошо до тех пор, пока в восьмом классе в их класс не пришел Яшка Голубев, отпущенный из специальной школы, где провел два года за уходы из дома, кражи и хулиганство.
По комплекции такой же, как Элефантов, Голубь обладал природной наглостью, развинченными манерами и бесцветными маленькими глазками, бесцеремонно карябающими всех вокруг. Пару раз поговорив с Сергеем, он установил его полную неосведомленность в целом ряде специфических вопросов, после чего обозвал фраером и сказал, что в воскресенье приведет на пустырь "своих ребят", а Сергей пусть приводит своих.
Предложение было простым и понятным: если бы за спиной Сергея стояли реальные "свои ребята", во время встречи в каждой компании нашлись бы общие знакомые и дело кончилось бы мирной выпивкой к обоюдному удовольствию и взаимному укреплению авторитета. Но "своих ребят" у Элефантова не было.
Дело в том, что, когда Сергей пошел в школу, его мир расширился ненамного. Снедаемая неудовлетворенным тщеславием, Ася Петровна во всеуслышание объявила о своем намерении "вывести сына в отличники". Очевидно, несостоявшаяся научная карьера требовала компенсации: она с таким рвением взялась за дело, что в первый же день чуть не отбила у Сергея всякую охоту к дальнейшей учебе, пять раз заставив его переписывать домашнее задание: полстраницы палочек и полстраницы крючочков.
Сергей вконец занудился от непривычно долгого сидения за письменным столом, пальцы, сжимающие ручку, затекли и начали дрожать, палочки и крючочки выходили все хуже и хуже. Ася Петровна обзывала его олухом и бездарностью, щипала за руку, клянясь, что он не встанет из-за стола, пока не напишет все идеально, хотя как именно "идеально", показать не могла, ибо сама писала словно курица лапой.
Стемнело, выведенные дрожащими пальцами палочки и крючочки не шли ни в какое сравнение с самым первым вариантом, безжалостно изодранным Асей Петровной в клочья, наконец вмешался отец, и Сергей, получив напоследок звонкий подзатыльник, был отпущен в постель, где долго плакал под одеялом в тоскливой безысходности от предстоящего ему такого долгого кошмара, называемого учебой в школе.
Скоро запал у матери прошел, и свою роль домашнего педагога она свела к наказаниям за плохие оценки. Плохой оценкой считалась тройка, а с наказаниями вышла неувязка. Самое распространенное - не пускать на улицу здесь не годилось: бесконечные ограничения, преследование Сергея во дворе привели к тому, что он потерял интерес к прогулкам, предпочитая провести время за книжкой. И Ася Петровна, идя от противного, придумала уникальное взыскание, от которого впоследствии, когда Сергей стал взрослым, изо всех сил пыталась откреститься: запрет на чтение. Проштрафившийся Сергей выставлялся "дышать свежим воздухом" и томился обязательное время на просматриваемом из окон пятачке, прикидывая, удастся ли выкрасть хоть одну из конфискованных книг, чтобы урывками почитать в ванной или туалете.
Такие явно не способствующие обзаведению друзьями "прогулки", запрет водить мальчишек домой и замкнутый характер Сергея объясняют, почему у маленького Элефантова не было верных, надежных ребят, на которых можно было бы положиться.
К восьмому классу положение не изменилось. Одноклассники, соседи, несколько чистеньких опрятных филателистов - и все. Никого из них нельзя было привлечь к столь щекотливому и в известной степени рискованному делу, как столкновение с компанией Голубя. Вот если бы Моисей или Васька... Но они только посмеются над сопливой беззащитностью маменькиного сынка, которого всегда в глубине души недолюбливали.
Оставался мир взрослых - любой из них мог в два счета разрешить проблему, поставив Голубя, да и всех, кого он приведет, на место. О вечно куда-то спешащем, затурканном и крикливом отце Сергей как о возможном защитнике даже не думал, хотя однажды тому уже приходилось выступать в этой роли.
А дело было так: классе во втором или третьем Сергей, катаясь с Горного спуска на санках, заспорил с каким-то пацаном, у того оказался великовозрастный приятель, который без лишних разговоров ударил Сергея в лицо, расквасив нос. Сдерживая слезы бессилия и унижения, Сергей отошел в сторону, размазывая снегом не желавшую останавливаться кровь, и тут увидел отца. Помня урок с раненым коленом, он обреченно пошел навстречу, жалко улыбаясь, чтобы показать: ничего страшного не произошло. Но против ожидания отец не стал его ругать, кричать и топать ногами, он коротко спросил: "Кто? ", Сергей показал, обидчик, видя надвигающуюся опасность, спешно покатился под гору, а отец выхватил у Сергея санки и помчался в погоню. Неожиданное заступничество и позорное бегство противника привели Сергея в ликование, он испытал такой прилив любви и нежности к отцу, которого не ощущал ни до, ни после этого случая. Но вечером отец стал насмехаться над ним за то, что он подставил свой нос под чужой кулак, и все стало на свои места. А Сергей зарекся обращаться к отцу за защитой.
Правда, был у Сергея знакомый, который с удовольствием взялся бы уладить щепетильное дело и выполнил бы это весело, блестяще, со смаком, как делал все, за что брался. Любимец дворовой детворы Григорий - разбитной и бесшабашный мужик, в молодости ожегшийся на молоке и теперь дующий на воду. Жена не выпускала Григория из-под надзора, бдительно следила, чтобы он не сбивал компанию, но не возражала, когда он возился с пацанами. Он показывал ребятам фокусы, делал змеев, лазал с ними по чердакам, рассказывал, сильно привирая, про собственные приключения, бесплатно водил в зоопарк, где работал смотрителем животных.
Григория можно было просить о чем угодно, он умел хранить тайну и любил выступать арбитром во всех дворовых конфликтах. К тому же обладал могучей фигурой, зычным голосом и огромными кулаками. Один вид его вызывал страх и почтение уличной шпаны. Григорий был козырной картой, обещавшей легкую победу в любой игре. Стоило только попросить.
Но просить Григория Элефантову не хотелось по причине, казалось бы, совершенно незначительной, но для него весьма существенной: однажды Григорий его предал. Ни сам Григорий, ни присутствовавшие при этом пацаны не видели в происшедшем никакого предательства: один из уроков жизни, щедро и, главное, охотно, от чистого сердца преподаваемых старшим товарищем. Но Сергей расценивал полученный урок по-другому.