- Зарвался, зарвался, - снова зашипел Иван Варфоломеевич, но тень Бестелесного начала уменьшаться, и ее границы одного за другим слизывали участников шабаша. Через минуту площадка была пуста. Только истоптанная цементная пыль, пятна подозрительные, перевернутые стулья да горстка свежих, дочиста обглоданных костей - все, что осталось от убийцы Козлова.
- Насвинячили-то как, - сказал Бестелесный обычным голосом справного хозяйственного мужика. - Разве можно тут женщину принимать! Культу-ура-а...
Пронесся легкий ветерок, заклубилась пыль, и следы шабаша исчезли. Остались отпечатки рубчатых подошв и скособоченная квадратная тень у края этажа. Впрочем, тень стала понемногу выправляться, а на фоне звездного неба проявился силуэт, загустел и превратился в отлично одетого красавца мужчину лет сорока, дородного, представительного, из тех, которые, как говорится, умеют жить. Он явно кого-то ждал.
И дождался.
Между звезд появилась прямая фигура, бесшумно скользившая снизу вверх, как будто по натянутому под углом канату. Вот она ближе, ближе, ближе...
- Добрый вечер.
Теперь она стояла рядом с Бестелесным. Тот церемонно поклонился.
- Добрый, добрый. Рад вас видеть. Как здоровье?
Фигура повернулась, и луна осветила впалые щеки, длинный нос, мешки под глазами. Нежинская! Точно такая, как на неудачном маленьком снимке!
- Уже хорошо. Легко отделалась.
- Да, вам повезло. Эта штука... - В руках Бестелесного оказалась короткая, тускло отблескивающая винтовка. Длинная трубка телескопического прицела, на конце ствола - цилиндр глушителя. - Эта штука и ее хозяин обычно не оставляют раненых. Но вам нечего опасаться, мы его устранили.
Нежинская захлопала в ладоши.
- Браво!
- Теперь о делах.
Винтовка куда-то исчезла, и Бестелесный вынул флюоресцирующий блокнот.
- Только... Как видите, я учел, что вам неприятно разговаривать с пустотой. Снимите и вы это...
Бестелесный неопределенно провел пальцем полукруг.
- Что ж, пожалуй...
Нежинская ухватила себя двумя пальцами за нос и потянула. Нос вытянулся, за ним, деформируясь, подались щеки, лоб, подбородок, раздался щелчок, какой бывает, когда стягивают хирургические перчатки.
- Вот так-то лучше.
Действительно, содрав старое лицо. Нежинская стала похожа на кинозвезду.
- Вы поработали неплохо. Теперь вам предстоит заняться этим...
Бестелесный протянул ей блокнот.
- Так, так, ясно. Завтра же приступлю.
- Канал связи меняем. Здесь все записано, - Бестелесный передал Нежинской пакет.
- Там же батарейки к аппаратуре. И старайтесь меньше пользоваться внушающим блоком. Он на пределе ресурса, а новый поступит только на той неделе. По-прежнему опирайтесь на наших помощников.
Бестелесный ткнул рукой в место шабаша.
- Жадны, глупы, беспринципны, злы, завистливы - это как раз то, что нам нужно. И старайтесь насаждать такие же качества в ком только сможете. Самое главное - находить неустойчивых и подталкивать для первого шага. А дальше они пойдут сами!
Задания, формы связи, технические средства, инструктирование исполнителя - события вошли в более-менее привычное русло, и я почувствовал необыкновенное облегчение. Да это же обычные шпионы! А оборотни-кровососы всего лишь гипнотические штучки! Все логично, рационально, материально! Я испытывал почти нежные чувства к Бестелесному и Нежинской. Происходящее получало вполне удовлетворительное объяснение и становилось с головы на ноги. Антигравитационные летательные аппараты, приборы невидимости и гипноза, - все это творения человеческих рук, хотя и созданные в секретных заокеанских лабораториях, но использующие законы природы и укладывающиеся в наши представления об окружающем мире. Я ощутил почву под ногами и готовность действовать. С этим надо было спешить: Бестелесный шагнул с этажа и унесся прочь, превращаясь в крохотную точку, растворившуюся в черно-синем небе.
Нежинская осталась одна.
С трудом распрямляя затекшие ноги, я вышел изза бочки.
- Что вы здесь делаете?
Мое появление не произвело никакого эффекта. Нежинская не проявила ни удивления, ни испуга.
- Добрый вечер.
Она была в обтягивающем черном без украшений платье, перехваченном широким кожаным поясом с массивной резной пряжкой, на ногах узкие черные туфельки на высоченной "шпильке". Мне стало неловко за свой мятый, перепачканный цементом костюм, взъерошенный, возбужденный вид, грубый, бесцеремонный тон.
Нежинская улыбнулась, и я понял: именно этого - смущения и замешательства - она и добивалась фальшивым спокойствием и светскими манерами, уместными, если бы мы встретились вечером в парке возле ее дома.
На меня накатила волна злости.
- Уже не вечер, а ночь! И когда вы теми же словами приветствовали своего шефа, тоже была ночь! Что вы здесь делаете в такое время?
- Дышу воздухом.
Ее пальцы скользнули по пряжке ремня.
- Я ведь живу поблизости, вот мое окошко.
Она показала пальчиком.
- Когда не спится, прихожу сюда немного погулять.
- По воздуху?
- Почему по воздуху? - удивилась Нежинская. - По асфальту.
Мы стояли в парке возле цветочной клумбы, мимо проходили нарядные люди, где-то играла музыка, и я не мог понять: что я здесь делаю, где находился раньше, почему на мне такой грязный жеваный костюм и с какой стати я задаю незнакомой красивой женщине бестактные вопросы.
Но тут в поясе у моей собеседницы что-то затрещало, заискрило, вырвалась тонкая струя дыма, деревья, кустарник, цветочная клумба и прохожие заколыхались, как киноизображение на раскачиваемом ветром экране, в картине окружающего стали появляться трещины и разрывы, в которые проглядывали бетонные балки, перекрытия, звезды, и мы вновь оказались на двенадцатом этаже недостроенного дома, я все вспомнил и полез за пистолетом.
- Не шевелиться!
Но было поздно: Нежинская прыгнула вперед, вытянув руки с растопыренными пальцами, из-под ногтей торчали отсверкивающие в лунном свете бритвенные лезвия. В этот миг на ней вспыхнуло платье, удар не достиг цели: пальцы скользнули по пиджаку, располосовав его в клочья. Нежинская зарычала, извиваясь змеей, сорвала через голову пылающее платье, под ним ничего не было, даже тела: только голова, шея, руки до плеч и ноги до бедер были из плоти, потом шли шарниры и пружины, которыми они крепились к металлическому туловищу.